Естественно, что в такой обстановке заговорщики готовились к перевороту. Значительно активизировался и С.Р. Воронцов. В письме из Саутгемптона Новосильцову 2 февраля 1801 г. он обрушивается на некое «безумное действие» Павла I, за чем «должна немедленно последовать комбинация, дабы воспрепятствовать разорению страны». Европе, дескать, неизвестны происходящие у нас ежедневно «еще более сумасбродные и смешанные с жестокостями действия, требующие самых срочных мер, ибо несчастная страна быстро катится в пропасть полной гибели», нашу «презренную нацию» ожидает крах. По смыслу приведенных строк дипломат склонялся, очевидно, к целесообразности какого-то обуздания монарха. Через два дня Новосильцов в очень витиеватых выражениях присоединяется к суждению Воронцова в сопровождении осторожного намека подождать с окончательными выводами и предаться «сладостным надеждам». В следующем письме Воронцов не вполне разделяет мнение собеседника. Он сравнивает Россию с кораблем, управляемым сумасшедшим капитаном, который один противостоит команде из 30 человек. По его словам, надежда Новосильцова зиждется на том, что «первый помощник капитана — молодой человек, рассудительный и мягкий, пользуется доверием команды». И он заклинает заочного собеседника «представить молодому человеку и матросам, что им следует спасать судно». Однако Новосильцов этого будто бы пока не делает75. Речь явно идет о необходимости форсировать смещение императора и замену его наследником престола (первым помощником). Наконец в конце февраля 1801 г. Воронцов сообщает о намеченном на май прибытии императорского двора в Москву, а между строк лимонным соком, не полностью сохранившимся, добавляет: «Мне кажется, что наш смельчак (т.е. царь) хочет удалиться из окрестностей Кронштадта еще до конца апреля в надежде, что англичане ранее не появятся. Я не досадую его путешествию в Москву, где больше истинных русских, чем в Петербурге, и надеюсь, что они расправятся с этим...»76. Далее пропуск, но смысл сохранившегося текста самоочевиден. Это сетование на нерешительность столичных заговорщиков с указанием на желательность исполнения задуманного более решительными москвичами. Речь, следовательно, идет о необходимости скорейшего переворота и низложения императора.
Впрочем, вельможа, очевидно, не был ознакомлен подробно со столичными событиями, где заговорщики во главе с Паленом приступили к удалению последних верных Павлу приближенных, прежде всего Ростопчина, с которым связывалась переориентация внешней политики на Францию и от странение от должности англофила Панина. 17 февраля 1801 г. Ростопчин пишет находящемуся в Дрездене Кочубею о решении просить отпуск у императора, поскольку, мол, бессилен бороться с интригами и клеветой. На его взгляд, существует «большое общество великих интриганов... Лопухин, Куракин, граф Андрей, а во главе всего Пален». Оказывается, на кону стоят «огромные барыши в случае урегулирования дел Англии. Полагают, что я этому препятствую, хотя я лишь выполняю волю моего государя». Ростопчин явно знал о заговоре и стремился заранее перестраховаться на случай его успешного осуществления. Никаких мер противодействия он предпринимать не собирался. Кочубей переписал полностью это сообщение симпатическими чернилами и отправил его Воронцову с досими комментариями: «Англичане купили наших могущественна лиц и поскольку имеется сброд, то я не огорчусь, если любым путем произойдет благое дело. К способным людям я отношу Ку-таЙсова и Гагарина, Палена. Последний должен быть душой все-IX), его влияние не может сравниться ни с каким другим». Далее выражалось удовлетворение отставкой Ростопчина, что одобрил К С.Р. Воронцов, сохранивший к нему и позже расположение, а также готовность быть ему чем-либо полезным77.
20 февраля 1801 г. вице-канцлером был вновь назначен д. Куракин, Пален стал членом Коллегии иностранных дел, продолжая управлять Петербургом, почтовым ведомством с кабинетом перлюстрации переписки и значительной частью армии. Путь для переворота оказался, наконец, расчищенным, целью по-прежнему было убрать Павла I и посадить на его место наследника. Проекты будущего переустройства страны временно оставались в тени. На причастность Англии к заговору ясно намекали Ростопчин и Кочубей. Со ссылкой на архивы МИД Великобритании на субсидирование заговорщиков Лондоном указывал Валишевский. После разысканий Кеннея сомнений на сей счет не осталось. По его словам, Воронцов был в курсе планов свержения царя, о чем, возможно, сообщил своему другу, министру иностранных дел Гренвиллу. Во всяком случае, члены английского кабинета могли знать кое-что о заговоре. Действительно, перед отъездом из России посланник Витворт занял у своего банкира 40 тыс. рублей, за которые не отчитался. Когда же английские контролеры стали настойчиво требовать указания причины расхода таких средств, дипломат отделывался уклончивыми ответами, продолжая карьеру в Париже. Вопрос затянулся до 1809 г., долг списали по решению короля78. Вряд ли деньги присвоил сам Витворт, скорее он передал их заговорщикам через свою любовницу Жеребцову, которая, помимо амурных похождений, занималась политическими Дедами, но обещанного вознаграждения не получила и принялась позднее досаждать Витворту.
После кропотливой закулисной подготовки осуществление цареубийства не представляло непреодолимых трудностей. По сви-детельегву очевидцев, заговорщики из военных в ночь на 1 марта 1801 г. собрались на квартире Н.А. Зубова, крепко выпили для храбрости и пошли на встречу с Паленом в пристройку Зимнего дворца, где продолжали попойку в компании генералов Талызина, Денрерадовича, Уварова при участии младших офицеров. Во время кутежа Пален поднимает тост за новою императора, приводя часть участников в смущение. В полночь они подняли Семеновский и Преображенский гвардейские полки и направились к царской резиденции, Михайловскому замку. Содействие внутренней охраны позволило двум группам офицеров ворваться в императорские покои. Тем временем, услышав шум, Павел спрятался за ширму возле кровати. Он был, конечно, сразу обнаружен и вытащен на середину спальни. Тут гвардейские офицеры Яшвиль, Татаринов, Горданов, Скарятин под командованием генерала Л.Л. Беннигсена и не без участия Н. Зубова бросились на императора и задушили ею. Когда о происшедшем уведомили наследника, тот был ошеломлен или только притворялся. Существует версия, согласно которой Александр не возражал против переворота при условии обязательного сохранения жизни отцу. Однако подтвердить или опровергнуть оную, понятно, никто не был в состоянии. Словом, наскоро составили записку о смерти императора от апоплексического удара. Утром к присяге молодому царю привели гвардейские полки и высших должностных лиц. Первое время всем распоряжались Пален и братья Зубовы.
В свете приведенных материалов соблазнительно отнести весь заговор с ужасной кульминацией на счет масонов, что и де лают до сих пор иные монархически настроенные ученые. Последние, однако, ошибаются уже в силу отсутствия орденской ор ганизации с избранными лицами во главе. Несомненная причастность к цареубийству Воронцовых лишь свидетельствует о значимости их роли как глав вельможной группировки, далеко не всеми признанной, хотя им сочувствовали широкие дворянские круги, гвардия и духовенство. Другими словами, действовали они в индивидуальном качестве, без полномочий тогдашних центров «вольных каменщиков», как признанных их лидеров Новикова и Поздеева, так и «Капитула Феникса». В целом же благородное сословие позитивно отнеслось к низложению Павла 1 и корона ции Александра.
V: После трагическою события подтвердилось наше предполо
жение о наличии инициаторов и исполнителей цареубийства, g силу старой поговорки «мавр сделал свое дело, мавр может уходить», с ответственных должностей снимаются- и даже удаляется со службы непосредственные исполнители под предводительством Палена за единственным исключением Беннигсена, Девшего, кстати, многолетний масонский стаж. Еще в 1776 г. 0^1 создал в Москве тамплиерскую ложу «Искренность» и возглавил ее, не говоря о связях с деятелями «Феникса»1. Сложнее бы-щ устранить Панина, который связывал вельможное ядро и наследника, а после переворота управлял Коллегией иностранных дел. Па сцену тогда выпустили С.Р. Воронцова, ставшего послом в Лондоне. Он-то и выступил застрелыциком кампании против верного конфидента и протеже, который слишком много знал о додноготной всей операции, в том числе о причастности к ней наследника престола, стал нежелательной персоной и смог удержаться на своем посту лишь до осени 1801 г., затем его навсегда уволили с государственной службы. О подобной подоплеке довольно красноречиво свидетельствует переписка дипломата Воронцова с братом А.Р. Воронцовым, ставшим весьма влиятельной персоной в начале правления Александра I2.