"Я думаю, что главной причиной, что Толстого так мало знают, является искусственное его замалчивание, а подчас и прямое гонение, вольное или невольное извращение. Происходит это потому, что очень уж его "добирающиеся до самого корня" взгляды идут против шерсти всех власть имущих в современном мире". (Б.В.Мазурин из Тальжино (Зап.Сибирь) - в Ленинград Б.С. Мейлаху, 20 декабря 1962 г.) Книга Мейлаха не удовлетворила толстовцев. В своем критическом разборе Борис Мазурин ясно показал, насколько различно видят творчество и жизнь гениального мыслителя марксисты и люди, пользующиеся категориями христианства. "Вы в своей книге часто говорите о "слабых" местах толстовского мировоззрения, называя их слабыми ввиду их несовпадения с марксистскими взглядами, особенно в отношении возможнос-ти изменить жизнь к лучшему путем насилия. И Вам кажется, что мысли Толстого слабы, а эти правильны. Простите, но в старой деревне была пословица: "Богатый мужик - всегда умный"... Отношение Толстого к революции не было легкомысленным, это и у Вас в книге отмечается... Но Толстой не мог удовлетвориться половинчатыми мерами, не достигающими своей цели, мерами, которые только меняют название вещей, а не их суть. Толстой не мог поверить, говоря словами Герцена, что из свинцовых инстинктов в результате революции возникнет золотое поведение (общества)". (Там же. Машинописная копия. Мысль о том, что из свинцовых инстинктов человека невозможно создать в результате революции золотое, то есть нравственное общество, принадлежит не Герцену, а Герберту Спенсеру.)
В ответном письме профессор Мейлах снова, в полном согласии с затверженной ленинской схемой, повторяет, что он "пытался представить Толстого именно как борца, а его вызванные временем заблуждения - как заблуждения борца в трагических поисках истины". Письмо Б.С.Мейлаха из Ленинграда - Б.В.Мазурину, 14 марта 1962 г. (Машинописная копия).)
Борьба действительно главная тема книги "Уход и смерть Л.Толстого", но для марксиста и для единомышленников Толстого слово это несет совершенно разный смысл. "Надо договари-вать до конца, - отвечает крестьянин Б. Мазурин профессору Б. Мейлаху, - и внести полную ясность в это понятие, прилагаемое к Толстому... Борьба Толстого не была какой-то политичес-кой деятельностью, она неизбежно вытекала из его основного, цельного мировоззрения, как и все остальные положения его учения. Никакими натяжками нельзя представить Толстого лидером политической партии, борющимся за власть над людьми. Нельзя представить себе Толстого государственным деятелем, руководящим и распоряжающимся людьми при помощи неизбежных средств государственной власти. Но и нельзя себе представить Толстого молчащим в такие ужасные годы, как 1937 и 1938-й". (Б.В.Мазурин из Зап. Сибири - Б.С.Мейлаху, 17 апреля 1962 году (Машинописная копия).)
В диалогах с официозными советскими учеными и писателями толстовцы далеко не всегда могли высказать всю известную им правду. Это было небезопасно даже в хрущевские времена. Да и бесполезно было описывать столичным вальяжным собеседникам тот жестокий личный опыт, который закалил в их душах толстовские истины. Лауреату Сталинской премии Мейлаху не было никакого дела до лагерных расстрелов и голодных смертей, которые в сталинские времена вырвали сотни жизней из среды крестьян, исповедующих философию Льва Толстого.
И тем не менее, когда дело доходило до вопросов принципиальных, "мужики" показывали себя людьми твердыми. В 1964 году бывший секретарь Л. Н. Толстого В. Ф. Булгаков опубли-ковал в СССР книгу "О Толстом". В основе ее лежала его же книга, выпущенная еще в 1911 году. (В.Ф.Булгаков. "У Толстого в последний год его жизни". М., 1911.) Но из 53-х лет, которые прошли между первым и вторым изданием, Валентин Булгаков двадцать с лишним лет провел на Западе в эмиграции, был впущен советскими властями после войны на родину и в благодарность за это должен был доказать советским властям свою лояльность. Тема "русское толстовство" вполне подходила для этой цели. Особенно резко В.Булгаков обрушился на умершего уже к тому времени В.Г.Черткова. Он изобразил его в своей книге подлинно злым гением великого писателя. Что касается самого Толстого, то по ленинской схеме Булгаков расчленил его на "хорошего" писателя и "никчемного" философа, который не понимает ценности политического насилия даже тогда, когда насилие направлено на "добрые", "революционные" цели.
Книга "О Толстом" возмутила толстовцев. О булгаковских "перлах" писали друг другу Левинскас, Мазурин, Гусев, Пряхин, Кофман и многие другие. Толстовец Исаак Моисеевич Кофман, проведший за свои убеждения два десятка лет в сталинских лагерях, в большом письме к Валентину Булгакову перечислил все то, что принесло России учение о классовой борьбе и революционном насилии:
"...Банды первых годов революции с их диким шовинизмом, с грабежами и убийствами мирного населения; ужасы ЧК с ежедневными групповыми расстрелами людей, виновных в том, что хотели быть богатыми, то есть хотели того, чего все хотят, а потом появление всякого рода "ягод", "ежовых", "берий" и т.д. Разве это не результат учения о борьбе и насилии? А ужасы, перенесенные от... Сталина, или, как их мягко именуют сейчас, "ужасы культа личности" разве это не результат учения о борьбе и насилии? Разве все вышеизложенное не от того, что люди отвергли путь, указанный величайшим мыслителем человечества... путь любви и непротивления злу злом, а избрали одобряемый вами путь, который уже завел человечество в Треблинки и Бабьи Яры?!". Письмо И.М.Кофмана В.Ф.Булгакову, 1964 г. (Машинописная копия).)
Искажали философские идеи Толстого в советское время не только литературоведы и мемуаристы. Как правило, дезинформативными были радио- и телепередачи, посвященные памяти великого писателя, а также речи и доклады на посвященных ему вечерах. О характере таких вечеров и публичных чтений толстовец Н. И. Пряхин писал: "Даже те, кто стояли совсем близко к Толстому, стараются теперь на вечерах, устраиваемых в его память, не вспоминать того, что было самым главным в его жизни, а стараются обойти это молчанием. Не будем же удивляться тем, которые... всеми силами стараются в пользу дурного скрыть от публики хорошее. У меня на этих вечерах получается такое впечатление, что Толстого хоронят каждый раз, а не воскрешают". (Н.И.Пряхин из Москвы - Б.В.Мазурину 2 октября 1962 года. (Машинописная копия).)
Наиболее пышные "похороны" Толстого-мыслителя и философа состоялись 19 ноября 1960 года в Москве, в Большом театре. Здесь, на торжественном заседании, посвященном 50-летию со дня смерти Льва Николаевича, один из наиболее официозных членов Союза писателей Леонид Леонов прочитал свое "Слово о Толстом". Речи такого рода готовятся загодя, долго редактиру-ются и согласовываются в самых высоких инстанциях страны. Назначение их - сугубо полити-ческое. Подобно парадам на Красной площади или приему иностранных дипломатов в Кремле, торжественные речения эти предназначены для создания атмосферы государственной устойчи-вости, солидности, респектабельности. Поэтому такие доклады, как правило, малозначительны, но зато точно отражают основные пропагандные идеи в данной области. Главная пропагандная мысль кремлевского руководства по отношению ко Льву Толстому вот уже много лет состоит в том, что в своем неприятии церкви и царского режима великий писатель дошел почти до большевистских выводов, но, с другой стороны, недопонял, недосообразил, недооценил, что именно пролетариат с оружием в руках наилучшим образом осуществит его, Толстого, мечту о преобразовании человечества. Кроме того, при всяком удобном случае в таких речах полагается вспоминать гений Толстого, мировое значение Толстого, гуманизм Толстого, патриотизм Толстого, повторять, что Толстой наш, наш, наш. А не ваш... Всё это с большой помпезностью, с прочувствованными лирическими отступлениями и пониманием собственной роли в разыгры-ваемом спектакле, произнес со сцены Большого оперного театра Леонид Леонов, писатель-академик, Лауреат Сталинских и Ленинских премий, Герой социалистического труда и депутат Верховного Совета СССР.