Особенностью промысловой одежды русскоустьинцев является ее глухой покрой. Это распространено у народов Крайнего Северо-Востока (коряков, чукчей, эскимосов и ительменов).
Необходимо отметить, что русские, заимствовав меховую промысловую одежду, дали ей свои, чисто русские, названия: «шаровары», «дундук», «шаткары», «малахай», «бродки» и т. п.
В то же время русскоустыинцы, несмотря на огромную временную и территориальную оторванность, сохранили и целый ряд черт северно-русского костюма, таких как: форма повязки головного платка, сарафан с передником, шапка-ермолка, мужская рубаха с жилетом, меховой приталенный женский жакет и многое другое.
Самые близкие к индигирским русским соседи — эвены — переняли у них покрой рубахи и платья. Способ повязывания платка и шали у эвенов почти ничем не отличался от русского.
Глава III
ПАМЯТЬ О «МУДРЕНОЙ» РУСИ
Устное творчество
Во главе Верхоянского мещанского общества стояли староста и два старшины, которые избирались на три года. В администрацию, как правило, выбирались представители зажиточной верхушки. Общество нанимало писаря, обычно из ссыльных.
Три раза в год — на Николу зимнего (декабрь), Афанасьев день (февраль) и Николу весеннего (май) — собирались общие собрания («сборы») членов общества. На них решались вопросы, связанные с промыслами, распределялись повинности, выносились наказания ва недостойные поступки.
Например, на зимнем сборе рассматривались такие вопросы: подведение итогов летнего лова рыбы, создание страхового рыбного запаса, ремонт общественных зданий (управы, церкви, школы, изолятора, «караулки»), установка маяков на зиму, распределение голодающих «на кормление» по хозяйствам, разбор жалоб и т. п.
В Русском Устье было три общественных амбара — «стойки»: мучная, соляная и рыбная. Заведовали ими так называемые вахтуры, а охраняли — капралы.
Тяжбы разбирались «своим» судом — старостой или общим собранием. Виновных сажали в «караулку» и приставляли сторожа. На случай инфекционных заболеваний общество имело изолятор — избу, которая находилась в некотором отдалении от селения. В этой же избе, при случаях насильственной смерти, проводили вскрытие трупов. (Однако это совершалось очень редко и с большими задержками. Так, например, вскрытия трупа повесившегося в 1867 году мещанина Ф. Черемкина пришлось ожидать около года [ЦГА ЯАССР, ф. 144, on. 1, д. 434].)
Сборы — время наибольшего оживления в жизни общества. Только здесь могли встречаться все вместе разбросанные по всей тундре промышленники. Поэтому во время таких съездов решались и другие, самые разнообразные, дела: купля-продажа, обмен, знакомство, сватовство и т. п.
Другим важным моментом в общественной жизни мещан был приезд священника. Обычно он приезжал один-два раза в год и все необходимые религиозные отправления исполнял одновременно — крещение, венчание, отпевание, поминание и т. п. Поэтому были нередки случаи, когда жители имели по два христианских имени. Одно — данное родителями при рождении, второе — попом при крещении. К примеру, моя бабушка — А. П. Стрижова — имела два имени: Евдокия и Александра.
Кроме мещан в низовьях Индигирки проживали русские крестьяне — 40–45 душ, которые принадлежали к устьинскому крестьянскому обществу. Двух своих представителей они один раз в год командировывали на собрание в Устьянск.
В других случаях индигирщики между собой встречались довольно редко, правда, мужчины несколько чаще — во время рыбного промысла и гусевания.
Наезды администрации из Верхоянска были очень редки. Исправник мог посетить этот захолустный уголок в лучшем случае один раз в два года. Почта в Русское Устье с нарочным приходила всего два-три раза за зиму. С мая по октябрь сообщение с внешним миром прекращалось.
Во время рождественских праздников и пасхи население пыталось сосредоточиться в центральном селении, Первая неделя святок называлась «виноградцы».
В это время ходили группами по домам с пением «виноградья»: