Стали мы внимательно Анку рассматривать. На мочках ушей нашли язвочки, точно как проколы от сережек. На левой щеке тоже родинка есть, а на правой ноге большой палец намного короче, чем на левой.
Була у мамы подружка Куприяниха (она и тапере живая).
Первый раз когда Куприяниха пришла к Сенькиным, Анке було три с половиной года. Она так обрадовалась старухе. Кинулась ей на шею и сказала: «Моя Катя».
А когда ей исполнилось шесть лет, нашла в куче бабушкиных вещей тот самый платок, который Куприяниха когда-то подарила нашей маме. Анка подбежала к Куприянихе и сказала: «Катя, я принесла твой платочек. На, возьми». Катерине ничего не оставалось, как взять платок и повязать голову.
Вот после этого и я, и Семен (ярый безбожник) поверили, что люди забуль второй раз рождаются — приходят ояви.
В старое время сказовали, что летом по Сендухе ходят какие-то люди. Их называли «худые чукчи». Чукча такой имел при себе лук и стрелы-костянки. Переправлялся через реки на каких-то пузырях. К заимкам подходил ночью. Воровал юколу и ел ее сырую. «Худые чукчи» очень быстро бегали. Одевался «худой чукча» в сырые оление шкуры глухоком, как с песца содранные. Сохли шкуры на нем. Лицо его темно-красное, как железо. Баяли, что если снять ремень от штанов «худого чукчи» и подпояситься им, то можно так же, как и он, хлестно бегать. Старики не помнят случая, чтобы чукча убил человека. А наши убивали их часто. Если кто-нибудь убил «худого чукчу», то не говорил об этом три года, Если он расскажет раньше срока, то будет ему худо — будет хворать или во сне будет грезиться. На том ружье, из которого охотник убил чукчу, он должен подпилком доспеть зарубку. Если не доспеет, то у него появится желание стрелять в каждого.
Досель старик дядя Саша Плавшеской сказовал:
— Оннезду летом ходили мы втроем по гуси. Обратно три дня жили на Гусиненской Стрелке. Погода була — никак губу не могли переехать. Сели за карты.
Еще утром я заметил недалеко бугорок, на котром что-то находилось, то ли тарбей, то ли канюк. После обеда смотру, тарбей по-прежнему сидит на том же месте. Я решил узнать, чево он сидит, не летает. Взял тычку вместо посоха и пошел. Стал подходить к бугорку, вдруг, брат, с криком человек соскочил и давай меня стрелять из лука. Я две ли, три ли стрелы отбил посохом и побежал к палатке за ружьем. Пока бегал, чукча потерялся. Онной стрелой он меня попал, у камлейки рукав порвал. Мои-то товарищи надо мной посмеивались: «Мы-то думали, вы с «худым чукчей» плясать стали».
Сказовали, что давно покойный Семен Киселев пошел в сентябре месяце пасти ладить, взял ножик и топор с хоесом. Идет и видит: спит человек на земле. Он понял, что это «худой чукча». Подполз к нему и заколол, после чего похоронил, а нож, которым заколол, закопал вместе с ним. Такая вера була. Когда Семен пришел домой, ни с кем три дня не баял. Люди думали, что он чево-то дошпелся — занемог или чево. Потом хороший стал.
Давно в Русском Устье на строительстве школы один якут работал, по прозвищу Мечеко. Хороший плотник бул. В сентябре, когда темные ночи начались, собаки лаяли несколько дней подряд. Оннежду Мечено пошел на веречью дерво на норило искать. Нашел хорошую ослядку и начал обтесывать. Вдруг на него созади человек кинулся, обхватил за горло и стал нежить. Мечеко сильный человек бул. Долго барахтались, наконец он сбросил с себя нападавшего на землю и стал топтать. Затем схватил топор и треснул по голове. Побежал к людям, рассказал. Пришли люди, видят: «худой чукча» лежит. Тут же его закопали. После этого Мечеко стал хворать и через год на Аллаихе умер.
Наши, помни-те ведь, как после войны у нас первый раз радиотелефон поставили. Все ходят с Чокурдахом по радио бают, ково надо вызывают. Дядя Проня ведь страсть шубутной человек бул. Ево старики Пронькой-крикуном кликали. Вот он и гуврит:
— Я, брат, тоже хочу с Митей побаять. Шибко давно стало вестей от него ниту. Пойдем, Петушок, побаем.
Собрался старик пошел «на переговоры». По дороге спрашивает у младшего сына:
— Чево, тятя, ты будешь кричать или я?
— Нет, лучше я крикну. То поклон-да забудешь сказать.
Пришли на радиостанцию, открыли дверь в сени. А в сенях стоял мотор. Дядя Проня, как увидел его, сразу к нему кинулся, схватился за радиатор да и стал кричать:
— Митя, Митя, здравствуй! Это я, тятя твой Мама поклон заказыват. Мы кабуть, мы кабуть. Едишку маленько добули. Зине поклон скажи, Зине поклон.
На крик выбежали радисты. Еле успокоили старика и объяснили, что переговоры надо вести из дома. Од вошел в избу, увидел аппаратуру, кинулся к столу, начал бегать да кричать: