– Вот здесь они встретились.
– Кто они?
Он приложил палец к губам и больше ничего не сказал. Но таким образом он как бы «прикоснул» ее к замыслу романа «Мастер и Маргарита», который первоначально назывался «Копыто инженера». В романе, в его самой первой главе, на этой скамейке Иван Бездомный и Берлиоз встречаются с Воландом.
Елена Сергеевна была страшно заинтригована, но Булгаков на эту тему в тот вечер больше не говорил. В другой раз он повел ее в какой-то странный дом, в подвальную квартиру, где находились всего два человека. В этой квартире шел фантастический рыбный пир. Во главе стола восседал старик с седой бородой, очень красивый, мощный. Как она себе домыслила, это был хозяин каких-то рыбных заводов, которого Советская власть отправила на Соловки, и, вернувшись после десятилетней отсидки, он отмечал свое возвращение. Ему прислуживал какой-то красивый юноша. Стол ломился от икры, лососины, омуля, кижуча, осетрины. Всевозможных рыбных яств было такое количество, какое только можно себе представить. А гостями этого пира были только Елена Сергеевна и Михаил Афанасьевич. Булгаков был в ударе, рассказывал веселые истории, анекдоты, всех веселил, много и вкусно ел и пил, она еще больше прониклась к нему восторгом, уважением и любовью…
Так Булгаков завоевывал женщин, которых, оказывается, до Елены Сергеевны и у него было немало. Однажды, когда их отношения уже стали серьезным романом, он пригласил ее к себе в гости. Она пришла, как обычно, как Маргарита приходит в романе к Мастеру. Но, придя, застала там с десяток первых красавиц Москвы. Они сидели за столом, который тоже ломился от фруктов и шампанского. А когда она вошла, Михаил Афанасьевич сказал:
– Внимание! Уважаемые дамы, я хочу вам представить – это моя Елена!
И сказано это было таким тоном, что «уважаемые дамы» поняли: это их прощальный банкет. И больше никогда не тревожили ни Мастера, ни его «Маргариту».
А когда Михаил Афанасьевич умирал, тяжело и мучительно – а болезнь вынуждала его соблюдать очень строгую диету, – то за несколько дней до смерти он вдруг попросил Елену Сергеевну принести рыбы, икры и всевозможных закусок, которые есть ему было совершенно нельзя. Она рассказывала:
– Хотя я знала, что это плохо, но я уже понимала, что жить ему осталось очень мало. И я все купила и поставила на стол. Это был наш прощальный ужин. Он выпил водочки. И за этим ужином мы вспоминали тот рыбный пир, который был у нас в самом начале знакомства…
Дорогой Эдик, я не знаю, насколько эти истории проясняют тебе происхождение моего гедонизма, но мне кажется, что отношение великого писателя Булгакова и великого режиссера Кулешова к радостям жизни – это та эстафета, которую я с моими друзьями с удовольствием у них переняли.
Как-то раз Елена Сергеевна сказала мне:
– Саша, вы такой сибарит! Вам нужно, как в одном французском романе, завести слугу, который бы утром, при пробуждении хозяина, докладывал, который час, какая погода на дворе и какое правительство у власти.
Я замахал на нее руками!
– Что вы, Елена Сергеевна! Никогда! Представляете, я просыпаюсь, а лакей докладывает: мсье, сейчас шесть утра, на дворе дождь, а у власти коммунисты… Ужас!
Мы жили, стараясь не замечать режима, от гнета которого ты уехал. И чтобы не быть голословным, расскажу, как мы это делали.
В середине 70-х годов Москва была унылым, мрачным, коммунистическим городом с бедными магазинами и ограниченным количеством хороших ресторанов. За границу ездить не давали, и единственным нашим способом познания остального мира было посещение посольств. В частности, американского посольства, которое, кстати, не очень хорошо кормило, оно было экономно, и только в особые дни – День благодарения и День независимости – закатывало настоящие банкеты.
Но были и совершенно замечательные в этом смысле посольства – такие, как посольства Индонезии и Ирана, которые закармливали посетителей огромным количеством экзотических блюд. Отличалось красочными приемами и посольство Китая. К сожалению, тогда советско-китайские отношения были в таком напряженном состоянии, что посещение китайского посольства приравнивалось к государственной измене. Поэтому я там никогда и не был, но это была наша постоянная мечта – попасть когда-нибудь на прием в посольство Китая.
А некоторые из известных мне и тебе людей в Москве сделали посещение посольств своей профессией. Например, знаменитый художник Толя Брусиловский не пропускал ни одного приема и даже во время советско-афганской войны умудрялся проникать на пловы в посольство Афганистана. Возникало впечатление, что он дома вообще ничего не готовил, потому что Советский Союз поддерживал дипломатические отношения примерно со 150 государствами, а у каждого государства есть, как ты понимаешь, по крайней мере два национальных праздника. Кроме того, приличные посольства непременно дают приемы в честь дней рождения послов, проведения фестивалей и других культурных мероприятий. Поэтому у Толи был список национальных праздников всех стран мира и длинное расписание приемов, которое он все время скрупулезно пополнял и корректировал. Он знал, что сегодня он ест в посольстве Бурунди, завтра в посольстве Великобритании, послезавтра в египетском и так далее. У него были расписаны все 365 дней в году, а главная его головная боль заключалась в том, что у некоторых стран праздники совпадали и тогда нужно было каким-то образом заранее выяснить меню банкета, чтобы выбрать, куда идти – на рыбную фиесту к мексиканцам или на лапландскую оленину в бруснике в посольстве Финляндии.
То есть Толя сделал эти посещения главным занятием своей жизни.
Но не у всех была такая возможность. Я, например, тоже посещал эти посольства с большим удовольствием, но все-таки был занят и другими делами. Поэтому мы с Андрюшей Макаревичем решили не ограничивать себя ожиданием пиров от случая к случаю, то есть от праздника независимости Гаити до Дня взятия Бастилии. Тем более, что мы вообще любили хорошо поесть каждый день. А поскольку мы были лишены возможности загранпутешествий, то решили устроить эдакое замечательное кулинарное путешествие по миру – не выходя за пределы московской окружной дороги. У Андрюши на площади Гагарина была небольшая квартира с огромной кухней, и мы стали приглашать туда иностранцев, которые попадали в поле нашего зрения. Для начала мы вели такого иностранца на Центральный рынок или в магазин «Березка» и за свой счет, но по его указаниям покупали все ингредиенты для приготовления его экзотической национальной еды. А потом приезжали в квартиру, и там этот иностранец получал сковородки, ложки, плошки, кастрюльки и готовил какую-нибудь уникальную еду своего народа.
При этом никакие политические взгляды или идеологические разногласия не имели значения. Нам была важна способность человека посвятить нас в тайны культуры еды своего народа. Как-то у нас побывал один англичанин, корреспондент крупной газеты. Он колдовал целый вечер, готовя суп из бычьих хвостов, которые были закуплены на Центральном рынке. Сначала он их обжаривал, потом тушил с луком и помидорами, потом вывалил в кастрюлю, долго варил, что-то шептал, бросал какие-то специи. И из этого получилось совершенно изумительное блюдо. Когда мы ели этот фантастический суп, мы мысленно переносились в Англию. Другой возможности попасть в Англию у нас не было.
Потом приезжал вьетнамский генерал, то есть персонаж с другой стороны баррикад, летчик, который настолько успешно сбивал американские самолеты, что стал героем Вьетнама и здесь, в Москве, учился в Военной академии. Генерал притащил стопку рисовой бумаги, а мы накупили большое количество свинины, капусты, каких-то специй, которые он нюхал и пробовал на язык на Центральном рынке. Он приготовил нам совершенно сказочное вьетнамское блюдо, что-то вроде наших голубцов, только в рисовой бумаге и со специальными кисло-сладкими соусами его же приготовления.