Северный путь с Енисея на Лену шел по реке Титен, притоку Нижней Тунгуски; дальше долгим волоком (от двух до пяти дней) выходили на р. Чурку, впадающую в Чоиу, приток Вилюя, с которого выходили на Лену. 6
Болес важное значение имел южный путь, так как северный мог конкурировать с ним лишь до тех пор, пока Манга-* 1ся оставалась крупным центром соболиных промыслов. Северным путем на Лену пользовались, помимо торговых людей, мангазеиские сборщики для сбора ясака с туземцев. До 1640 г. этот путь служил дорогой и для военных экспедиций, посылавшихся из Тобольска на Лену через Мангазею. С основанием Якутска — нового административного и промышленного центра, с которым не могла соперничать Мангазся, северная дорога почти совсем потеряла свое прежнее значение.
В 1632 г. служилый человек Бекетов, шедший по следам атамана Галкина, заложил на Лене Якутский острог, а десять лет спустя было учреждено Якутское воеводство. Таким образом уже на самой Лене создалась прочная база для дальнейшего обследования северо-восточной Азии. Лена и ее обширная система притоков открывали русским разнообразные маршруты по всей Восточной Сибири. Из Мапгазен, Енисейска, Тобольска, Томска па Лену и дальше на север и восток двинулись ватаги промышленников, искателей «новых землиц», изобилующих пушниной. К промышленникам присоединялись, а иногда на свой риск шли самостоятельно и служилые люди, тоже охваченные жаждой добычи. Встречи на Лене служилых людей разных городов, зачастую носили весьма враждебный характер: из-за ясака и добычи у них между собой и с промышленниками происходили «смертные бои» \ Плавания и обследование новых мест производились бессистемно, небольшими партиями, иногда всего лишь в несколько человек. Но это не помета--ло тому, что именно в это время было осуществлено несколько плаваний, давших значительные результаты в деле ознакомления русских с Леной, ее притоками и побережьем океана. В 1633 г. Илья Перфирьев с промышленниками, 9
спустившись вниз по Лене, вышел в море и достиг ни востоке р. Яны; в это же время Иван Ребров, прибыв на Лену из Маигазеи, продолжал плаванье «по .морю на новую сторону». В 1636 г. енисейский десятник Елисей Юрьев Буза был отправлен с десятью служилыми людьми и сорока промышленниками вниз по Лене. Выйдя в море, он взял курс на запад и достиг устья р. Олеиска. Перезимовав здесь, Буза весною вернулся на Лену сухопутьем, построил ,при устье р. Молоди две коми и снова вышел Леною в море. Плывя морем пять дней на восток, Буза дошел до р. Яны. три недели брал с местных жителей ясак, перезимовал з этих местах, весною построил четыре коми и, спустившись вниз по Яне, основал в ее устьях Устьянск. В 1638 г. Посник Иванов с тридцатью удальцами и лошадьми сухопутьем дошел до верховьев Яны. Тут он встретил тунгусов, называемых ламутами, которых он обложил ясаком. Отважный землепроходец Иванов весною 1639 г. перешел горы, достиг Индигирки и проник в земли юкагиров. Захватив одного из них, Иванов оставил здесь девятнадцать человек (троих специально для сбора ясака), а сам вернулся в Якутск. В своем донесении он сообщил, что земля юкагиров богата рыбою и зверями и что он видел у туземцев серебро, но, не владея их языком, не мог узнать, откуда оно. Иванов снова был послан к юкагирам, и с тех пор с них стали взимать регулярный ясак9.
В целях ознакомления с Сибирью.и получения ясака предпринимались и поощрялись правительством самые отчаянные предприятия служилых и промышленных людей; в девственной тайге, в чаще «допотопных» лесов или на просторах ледяной тундры • ставились укрепленные ясачные зимовья, превращавшиеся затем в остроги с ратными людьми.
Все поиски «новых землиц» сухопутными, морскими и речными путями, предпринимаемые по распоряжению вла-
1 Ясак — слово тюркское; основное его значение— закон, устав, уложение. Ясак как подать, установленная законом, отличалась от «по-аириков», т. е. добровольных приношений даров.
с гей или личному почину, были необычайно опасными, рискованными предприятиями, грозившими иногда полной неудачей или мучительной смертью от холода, голода, ран при столкновениях с местным населением. «Подобные подвиги,— говорит историк прошлого столетия,— изумительны, если принять во внимание крайнюю суровость климата, перемены ветра при плавании, необходимость строить кочи, проходить сухопутьем по неизвестным странам и таскать на себе тяжести, зимовать в дикой пустыне, при морозе не менее сорока градусов, при недостатке средств и с малым числом людей, среди диких неизвестных племен»1.
Административные власти русской Сибири во все стороны рассылали разведчиков с строгим наказом досконально разузнавать, какие и где существуют еще неведомые реки. откуда они вытекают и куда впадают, какая рыба и зверь водятся в них, каково управление в новооткрытых землях и как воюют местные жители. Завершив освоение Индигирки, начатое Посннком Ивановым, якутские служилые люди в начале 1640-х годов перешли на небольшую речку Алазею, а е нее еще дальше в восточном направлении на р. Колыму. Повидимому, в 1643 г. Михаил Стадухин в целях закрепления русского господства над Колымой поставил на ней три укрепленных зимовья. С тех пор Колыма служила пунктом, от которого шли поиски морского пути все дальше на востокт'вдоль побережья Ледовитого океана, в те места, где, по слухам, можно было найти в изобилии драгоценный «рыбий зуб» (моржовая кость), после мехов наиболее ходкий товар. В самом конце сороковых годов XVII в. на Кольте была организована с этой целью экспедиция, героем которой явился Иван Семенович Дежнев.
1 Н. Костомаров, Сибирские землеискателт? XVII века («Русская история в жизнеописаниях се главнейших деятелей», т. II, сто. 269.)
за
ГЛАВА ШЕСТАЯ
основанием Архангельска (1584) Устюг Великий не потерял своего прежнего торгового значения, напротив, оно даже возросло с конца XVI в. Около Устюга сходились дороги (с востока — с Вычегды и р. Юга), соединявшие магистраль Москва — Архангельск с Вяткой, Пермью и Уралом. Благодаря этому Устюг, расположенный на путях, связывавших столицу России с ее тогда единственным портом для заморского торга и с новою областью Сибирью, в начале XVII столетия стал даже больше Холмогор, уступая только Вологде в отношении своих размеров и торговли. Находясь на перепутья между рынками Запада и Востока, Устюг превратился в центр, где сосредоточивался оживленный товарообмен. В Устюг массами привозили на лодках по Печоре и Вычегде зауральскую пушнину — главный предмет экспорта Московского государства. В Устюге меха перегружали на дощаники и отправляли по Двине в Архангельск к моменту прихода туда иностранных кораблей. В Архангельске пушнина продавалась и обменивалась на иноземную продукцию (материи, бакалея, вина, металлы, предметы роскоши), которую транспортировали в Устюг же. Отсюда иностранные товары вместе с местной продукцией и товарами из поволжских городов посылали за Урал для приобре-
тения тем новых партий пушнины. Так образовался и с каждым годом увеличивался около Устюга оживленный торговый круговорот, в который было вовлечено крестьянское население, жившее на Северной Двине. Многие крестьяне бросали тогда свое хозяйство и, оставляя его на попечение родственников, сами уходили на промыслы за Урал. Те, кому посчастливилось в Сибири, вернувшись на родину, везли свою добычу на архангельскую ярмарку. Погоня за наживой, поездки в Зауралье, риск и опасности, сопряженные с сибирскими промыслами в тайге и тундрах, выработали в устюжанах энергию, упорство, смелость, преодолевавшие все препятствия. Немало устюжских крестьян, ушедших за Камень .голышами, настолько богатели, что с течением времени превращались в так называемых «гостей» — высший разряд торговых людей Московского государства. «Из простых крестьян,—замечает Бахрушин, — вышли устюжские капиталисты, самые богатые люди во всем Московском государстве: Босые, Ревякнны, Грудцыны, Федотовы, украшавшие с царской роскошью свой родной Устюг великолепными памятниками художественного зодчества, до сих пор вызывающими восхищение» \