Добрыня и Маринка
В стольном городе во Киеве,
У славного сударь-князя у Владимира
Три годы Добрынюшка стольничал,
А три годы Никитич приворотничал,
Он стольничал, чашничал девять лет;
На десятой год погулять захотел
По стольному городу по Киеву.
Взявши Добрынюшка тугой лук
А и колчан себе каленых стрел,
Идет он по широким по улицам,
По частым мелким переулочкам,
По горницам стреляет воробушков,
По повалушкам стреляет он сизых голубей.
Зайдет в улицу Игнатьевску
И во тот переулок Маринин,
Взглянет ко Марине на широкий двор,
На ее высокия терема.
А у молоды Марины Игнатьевны,
У ее на хорошом высоком терему
Сидят тут два сизыя голубя
Над тем окошечком косящетым,
Цалуются они, милуются,
Желты носами обнимаются.
Тут Добрыни за беду стало:
Будто над ним насмехаются.
Стреляет в сизых голубей,
А спела ведь тетивка у туга́ лука́,
Взвыла да пошла калена́ стрела́.
По грехам над Добрынею учинилася:
Левая нога его поско́льзнула,
Права рука удрогнула:
Не попал он в сизых голубей,
Что попал он в окошечко косящетое,
Проломил он оконницу стекольчатую,
Отшиб все причалины серебряныя.
Расшиб он зеркало стекольчатое,
Белодубовы столы пошаталися,
Что питья медяные восплеснулися.
А втапоры Марине безвременье было,
Умывалася Марина, снаряжалася
И бросилася на свой широкий двор:
"А кто это невежа на двор заходил?
А кто это невежа в окошко стреляет?
Проломил оконницу мою стекольчатую,
Отшиб все причалины серебряныя,
Расшиб зеркало стекольчатое?"
И втапоры Марине за беду стало,
Брала она следы горячия молодецкия,
Набирала Марина беремя дров,
А беремя дров белодубовых,
Клала дровца в печку муравленую
Со темя́ следы горя́чими,
Разжигает дрова полящетым огнем
И сама она дровам приговариват:
"Сколь жарко дрова разгораются
Со темя́ следы молоде́цкими,
Разгоралось бы сердце молодецкое
Как у мо́лода Добрынюшки Никитьевича!"
А и божья крепко, вражья-то лепко.
Взя́ла Добрыню пуще вострого ножа
А и молоды Добрыня Никитич млад
Ухватит бревно он в охват толщины,
По его по сердцу богатырскому:
Он с вечера, Добрыня, хлеба не ест,
Со полуночи Никитичу не у́снется,
Он белого света дожидается.
По его-то щаски великая
Рано зазвонили ко заутреням.
Встает Добрыня ранешенько,
Подпоясал себе сабельку вострую,
Пошел Добрыня к заутрени,