Прошел он церкву соборную,Зайдет ко Марине на широкой двор,У высокого терема послушает.А у мо́лоды Марины вечеренка была,А и собраны были душечки красны девицы,Сидят и молоденьки молодушки,Все были дочери отецкия,Все тут были жены молодецкия.Вшел он, Добрыня, во высок терем, —Которыя девицы приговаривают,Она, молода Марина, отказывает и прибранивает.Втапоры Добрыня не во что положил,И к ним бы Добрыня в терем не пошел,А стала его Марина в окошко бранить,Ему больно пенять.Завидел Добрыня он Змея Горынчета,Тут ему за беду стало,За великую досаду показалося,Взбежал на крылечка на красная,А двери у терема железныя,Заперлася Марина Игнатьевна.А ударил он во двери железныя,Недоладом из пяты он вышиб вонИ взбежал он на сени косящеты.Бросилась Марина ИгнатьевнаБранить Добрыню Никитича:"Деревенщина ты, детина, засельщина!Вчерась ты, Добрыня, на двор заходил,Проломил мою оконницу стекольчатую,Ты расшиб у меня зеркало стекольчатое!"А бросится Змеиша Горынчиша,Чуть его, Добрыню, огнем не спалил,А и чуть молодца хоботом не ушиб.А и сам тут Змей почал бранити его, больно пеняти:"Не хощу я звати Добрынею,Не хощу величать Никитичем,Называю те детиною деревенщиною и засельщиноюПочто ты, Добрыня, в окошко стрелял,Проломил ты оконницу стекольчатую,Расшиб зеркало стекольчатое!"Ему тута-тко, Добрыне, за беду сталоИ за великую досаду показалося;Вынимал саблю вострую,Воздымал выше буйны головы своей:"А и хощешь ли тебе, Змея,Изрублю я в мелкия части пирожныя,Разбросаю далече по чисто́м полю́?"А и тут Змей Горынич,Хвост поджав, да и вон побежал,Взяла его страсть, так зачал ерзать,А колы́шки метал, по три пуда срал.Бегучи, он. Змей, заклинается:"Не дай бог бывать ко Марине в дом,Есть у нее не один я друг,Есть лутче меня и повежливея".А молода Марина ИгнатьевнаОна высунолась по пояс в окноВ одной рубашке без пояса,А сама она Змея уговаривает:"Воротись, мил надежда, воротись, друг!Хошь, я Добрыню оберну клячею водовозною?Станет-де Добрыня на меня и на тебя воду возить,А еще — хошь, я Добрыню обверну гнеды́м туро́м?"Обвернула его, Добрыню, гнеды́м туро́м,Пустила его далече во чисто́ поля́,А где-то ходят девять туро́в,А девять туров, девять братиников,Что Добрыня им будет десятой тур,Всем атаман золотыя рога!Безвестна, не стала бога́тыря,Молода Добрыня Никитьевича,Во стольном в городе во Киеве.А много-де прошло поры, много времени,А и не было Добрыни шесть месяцевПо нашему-то сибирскому словет полгода.У великого князя вечеринка была,А сидели на пиру честныя вдовы,И сидела тут Добрынина матушка,Честна вдова Афимья Александровна,А другая честна вдова, молода Анна Ивановна,Что Добрынина матушка крестовая;Промежу собою разговоры говорят,Все были речи прохладныя.Неоткуль взялась тут Марина Игнатьевна,Водилася с дитятеми княженецкими,Она больно, Марина, упивалася,Голова на плечах не держится,Она больно, Марина, похваляется:"Гой еси вы, княгини-боярыни!Во стольном во городе во КиевеА и нет меня хитрея-мудрея,А и я-де обвернула девять молодцо́в,Сильных-могучих бога́тырей гнедыми турами,А и ноне я-де опустила десятого молодца,Добрыня Никитьевича,Он всем атаман золотые рога!"За то-то слово изымаетсяДобрынина матушка родимая,Честна вдова Афимья Александровна,Наливала она чару зелена́ вина́,Подносила любимой своей кумушке,И сама она за чарою заплакала:"Гой еси ты, любимая кумушка,Молода Анна Ивановна!А и выпей чару зелена вина,Поминай ты любимого крестника,А и молода Добрыню Никитьевича,Извела его Марина Игнатьевна,А и ноне на пиру похваляется".Прого́ворит Анна Ивановна:"Я-де сама эти речи слышала,А слышала речи ее похваленыя!"А и молода Анна ИвановнаВыпила чару зелена вина,А Марину она по щеке ударила,Сшибла она с резвых ног,А и топчет ее по белы́м грудя́м,Сама она Марину больно бранит:"А и сука, ты..., еретница..!Я-де тебе хитрея и мудренея,Сижу я на пиру не хвастаю,А и хошь ли, я тебя сукой обверну?А станешь ты, сука, по городу ходить,А станешь ты, Марина,Много за собой псов водить!"А и женское дело прелестивое,Прелестивое-перепадчивое.Обвернулася Маринка косаточкой,Полетела далече во чисто поле,А где-то ходят девять туро́в,Девять братеников,Добрыня-то ходит десятой тур.А села она на Добрыню на правой рог,Сама она Добрыню уговаривает:"Нагулялся ты, Добрыня, во чистом поле,Тебе чистое поле наскучило,И зыбучия болота напрокучили,А и хошь ли, Добрыня, женитися?Возьмешь ли, Никитич, меня за себя?" —"А право, возьму, ей-богу, возьму!А и дам те, Марина, поученьица,Как мужья жен своих учат!"Тому она, Марина, не поверила,Обвернула его добрым молодцомПо-старому, по-прежнему,Как бы сильным-могучим бога́тырем,Сама она обвернулася девицею,Они в чистом поле женилися,Круг ракитова куста венчалися.Повел он ко городу ко Киеву,А идет за ним Марина раскорякою,Пришли они ко Марине на высо́к тере́м,Говорил Добрынюшка Никитич млад:"А и гой еси ты, моя молодая жена,Молода Марина Игнатьевна!У тебя в высоких хороших теремахНету Спасова образа,Некому у тя помолитися,Не за что стенам поклонитися,А и, чай, моя вострая сабля заржавела".А и стал Добрыня жену свою учить,Он молоду Марину Игнатьевну,Еретницу... безбожницу:Он первое ученье — ей руку отсек,Сам приговаривает:"Эта мне рука не надобна,Трепала она, рука, Змея Горынчиша!"А второе ученье — ноги ей отсек:"А и эта-де нога мне не надобна,Оплеталася со Змеем Горынчишем!"А третье ученье — губы ей обрезалИ с носом прочь:"А эти-де мне губы не надобны,Целовали они Змея Горынчиша!"Четвертое ученье — голову ей отсекИ с языком прочь:"А и эта голова не надобна мне,И этот язык не надобен,Знал он дела еретическия!"