Вот наши девицы росли да росли, стали большими и сделались невестами. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Старику жалко было старшей дочери. Он любил ее за то, что была послушная, работящая, никогда не упрямилась, никому не перечила — что заставят, то и делает; да не знал старик, чем пособить горю. Сам был хил, старуха — ворчунья, а дочки ее — ленивицы и упрямицы.
Вот наши старики стали думу думать: отец — как бы дочерей пристроить, а мачеха — как бы старшую с рук сбыть. Однажды старуха и говорит старику:
— Ну, старик, отдадим Марфутку замуж.
— Ладно! — сказал старик и полез на полати.
А старуха ему вслед:
— Завтра встань пораньше, запряги лошадь в дровни и поезжай с Марфуткой. А ты, Марфутка, собери свое добро в коробейку да надень чистую сорочку: пойдешь с отцом в гости.
Добрая Марфуша обрадовалась, что ее повезут в гости, и всю ночь спала сладким сном. Поутру встала, умылась, собрала свое добро в коробейку и сама нарядилась, и была девка — хоть куда невеста! Старик ни свет ни заря запряг лошадь в дровни, подвел к крыльцу и пошел в избу, сел на лавку и сказал:
— Ну, я все изладил, а ты, Марфуша, готова?
— Готова, батюшка!
— А если готовы, так садитесь за стол да жрите! — крикнула на них старуха.
Старик с дочкой сели за стол, а старуха подала им ковригу хлеба да миску старых щей и промолвила:
— Ну, голубка, ешь поскорее да убирайся с глаз моих; я вдоволь на тебя нагляделась! Старик! Увези Марфутку к жениху, да смотри сперва поезжай по дороге, а после сверни направо, на темный бор, — знаешь, прямо к той большой сосне, что на пригорке стоит, — и там отдай Марфутку за доброго молодца за Морозка.
Старик вытаращил глаза, разинул рот и перестал щи хлебать, а дочка завыла.
— Ну что тут нюни-то распустила! Ведь жених-то красавец и богач! Смотри-ка, сколько у него добра: все елки, сосны и березы в пуху; житье-то завидное, да и сам он богатырь!
Старик встал молча, поклал пожитки на дровни, велел дочери накинуть шубку и пустился с нею в дорогу. Долго он ехал, скоро ли приехал, не ведаю: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Наконец доехал до бора, своротил с дороги и, забравшись в непроходимую глушь, остановился и велел дочери слезать. Здесь под огромной сосной поставил он коробейку, усадил на ней дочку свою и сказал:
— Сиди и жди жениха, да смотри — принимай ласковее.
А после заворотил лошадь— и Домой.
Девушка сидит на коробейке и дрожит: озноб ее пробрал. Хотела бы заплакать, да в очах слез нету. Вдруг слышит: невдалеке Морозко на елке потрескивает, с елки на елку поскакивает да пощелкивает. Очутился он возле девицы и говорит ей с высокой сосны:
— Тепло ль тебе, девица? Тепло ль тебе, красная?
— Тепло, тепло, Морозушко!
Мороз стал ниже спускаться, больше потрескивает, громче пощелкивает и спрашивает девицу:
— Тепло ль тебе, девица? Тепло ль тебе, красная?
Девица чуть дух переводит, и все говорит:
— Тепло, тепло, Морозушко!
Мороз еще пуще затрещал, сильнее защелкал и опять спрашивает:
— Тепло ль тебе, девица? Тепло ль тебе, красная?
Девица начинала замерзать и чуть слышно отвечала:
— Ой, голубчик Морозушко, твое тепло, твое и холодно.
Тут Морозко сжалился, окутал девицу шубами, отогрел одеялами.
Наутро говорит старуха мужу:
— Поезжай, старик, в поле да буди молодых!
Старик запряг лошадь и поехал. Подъехал к дочери, он нашел ее живую, на ней шубу хорошую, фату дорогую и короб с богатыми подарками. Не теряя времени на расспросы, старик сложил все на воз, сел с дочерью и отправился домой. Как же изумилась старуха, когда увидала свою падчерицу здоровую и невредимую, да еще в новой шубе и дорогой фате.
— Э, голубушка, постой, меня не проведешь!
Вот немного спустя говорит старуха мужу:
— Увези-ка и моих дочерей к жениху; он их еще не так одарит!
Не скоро дело делается, скоро сказка сказывается. Рано поутру старуха дочек своих накормила и как следует под венец убрала-нарядила и в путь отпустила. Старик свез их на то же место, куда и Марфушу возил, и оставил под сосною. Наши девицы сидят да посмеиваются: