Только успели сойти с ковра, глядь — бежит к ним старик со стрелою. Иван — купеческий сын отдал ему шапку-невидимку.
Вслед за тем прибежал другой старик и получил ковер-самолет, а там и третий — этому достались сапоги-скороходы.
Говорит Иван своим товарищам:
— Седлайте, братцы, лошадей, пора в путь отправляться.
Они тотчас изловили лошадей, оседлали их и поехали в свое отечество.
Приехали и прямо к царевне явились; та им сильно обрадовалась, расспросила о своем родном братце; как он женился и скоро ль домой будет?
— Чем же вас, — спрашивает, — за такую службу наградить?
Отвечает Иван — купеческий сын:
— Посади меня в темницу, на старое место. Как его царевна ни уговаривала, он таки настоял на своем; взяли его солдаты и отвели в темницу. Через месяц приехал царевич с молодою супругою; встреча была торжественная: музыка играла, в пушки палили, в колокола звонили, народу собралось столько, что хоть по головам ступай!
Пришли бояре и всякие чины представляться царевичу; он осмотрелся кругом и стал спрашивать:
— Где же Иван — мой верный слуга?
— Он, — говорят, — в темнице сидит.
— Как в темнице? Кто посмел посадить?
Говорит ему царевна:
— Ты же сам, братец, на него опалился[17] и велел держать в крепком заточении. Помнишь, ты его про какой-то сон расспрашивал, а он сказать не хотел?
— Неужели ж это он?
— Он самый; я его на время к тебе отпускала. Царевич приказал привести Ивана — купеческого сына, бросился к нему на шею и просил не попомнить старого зла.
— А знаешь, царевич, — говорит ему Иван, — все, что с тобою случилося, мне было наперед ведомо, все это я во сне видел; оттого тебе и про сон не сказывал. Царевич наградил его генеральским чином, наделил богатыми именьями и оставил во дворце жить. Иван — купеческий сын выписал к себе отца и старшего брата, и стали они вместе жить-поживать, добра наживать.
ОКАМЕНЕЛОЕ ЦАРСТВО
О некотором царстве, в некотором государстве жил-был солдат; служил он долго и безупречно, службу знал хорошо, на смотры, на ученья приходил чист и исправен. Стал последний год дослуживать — как на беду, невзлюбило его начальство, не только большое, да и малое: то и дело под палками отдувайся. Тяжело стало солдату, и задумал он бежать; ранец через плечо, ружье на плечо и начал прощаться с товарищами, а те его спрашивать:
— Куда идешь? Аль батальонный требует?
— Не спрашивайте, братцы! Подтяните-ка ранец покрепче да лихом не поминайте!
И пошел он, добрый молодец, куда глаза глядят. Много ли, мало ли шел — оказался в ином государстве, усмотрел часового и спрашивает:
— Нельзя ли где остановиться и отдохнуть?
Часовой сказал ефрейтору, ефрейтор — офицеру, офицер — генералу, генерал доложил самому королю. Король приказал позвать служивого перед свои светлые очи.
Вот явился солдат — как следует, при форме, сделал ружьем на караул и стал как вкопанный. Говорит ему король:
— Скажи мне по совести, откуда и куда идешь?
— Ваше королевское величество, не велите казнить, велите слово вымолвить.
Признался во всем королю по совести и стал на службу проситься.
— Хорошо, — сказал король, — наймись у меня сад караулить. У меня теперь в саду неблагополучно — ктото ломает мои любимые деревья, — так ты постарайся, сбереги его, а за труд дам тебе плату немалую. Солдат согласился, стал в саду караул держать. Год и два служит — все у него исправно; вот и третий год на исходе, пошел однажды сад оглядывать и видит: половина что ни есть лучших деревьев поломана.
«Боже мой! — думает сам с собою. — Вот какая беда приключилася! Как заметит это король, сейчас велит схватить меня и повесить».
Взял ружье в руки, прислонился к дереву и крепко-крепко призадумался.
Вдруг послышался треск и шум; очнулся добрый молодец, глядь — прилетела в сад огромная, страшная птица и ну валить деревья! Солдат выстрелил в нее из ружья, убить не убил, а только ранил ее в правое крыло; выпало из того крыла три пера, а сама птица по земле наутек пустилась. Солдат — за нею. Ноги у птицы быстрые, скорехонько добежала до провалища[18] и скрылась из глаз.
Солдат не убоялся и вслед за нею кинулся в то провалище: упал в глубокую-глубокую пропасть, отшиб себе все печенки и целые сутки лежал без памяти. После опомнился, встал, осмотрелся. Что же? — и под землей такой же свет.
«Стало быть, — думает, — и здесь есть люди!» Шел, шел — перед ним большой город, у ворот караульня, при ней часовой; стал его спрашивать часовой молчит, не движется; взял его за руку — а он совсем каменный!