Носилась, носилась она по мхам, по болотам, по брюхо в топи увязла и остановилась, заговорила:
— Ну, Иван Меньшой, уме́л ты меня поймать, умел на мне усидеть, умел и укротить. Не бей меня, не мучь больше! Стану тебе верно служить.
Привел ее Иван Меньшой на царский двор, запер в конюшню, а сам спать повалился.
На другой день говорит царю:
— Ваше царское величество, я узнал, кто на твоих лугах сено поедал, и вора изловил. Пойдем, погляди!
Увидал царь кобылицу-златогривицу, обрадовался:
— Ну, Иван, хоть ты и меньшой, да разумом большой! А за верную службу жалую тебя старшим конюхом.
С той поры и прозвали молодца: Иван Меньшой — разумом большой.
Работает он на царской конюшне. Ночей не спит — за конями ходит. Стали царские кони упитанные, гладкие, шерсть, как шелк, блестит, грива да хвосты расчесанные, пушистые — любо-дорого посмотреть!
Царь за то хва́лит не нахва́лится:
— Молодец, Иван Меньшой — разумом большой!
А старым конюхам завидно:
— Поставили над нами мужика-деревенщину. Ему ли на царской конюшне старшим быть!
И стали худое замышлять. А Иван Меньшой — разумом большой свое дело правит, беды над собой не чует.
В ту пору забрел на царский двор старый гуляка, просит конюхов:
— Поднесите, ребятушки, опохмелиться! Со вчерашнего голова болит. Я за это вас на ум наставлю, научу, как старшего конюха извести.
Конюхи с радостью поднесли стаканчик винца. Выпил гуляка и заговорил:
— Нашему царю до смерти охота достать гусли-самои́гры, гусака-плясуна да кота-игруна. Много добрых молодцев ездило волей, а больше того — неволей те диковины добывать, да никто назад не вороти́лся. Вот и скажите царю: хвалился Иван Меньшой — разумом большой, будто это дело ему нипочем сделать. Царь его пошлет, а назад он не воро́тится.
Конюхи гуляку поблагодарили, поднесли ему еще стаканчик винца и пошли к царскому красному-крыльцу. Стоят под окнами, переговариваются. Царь их увидал, вышел из покоев и спрашивает:
— О чем, молодцы, разговариваете, чего вам надо?
— Да вот, царь-государь, старший конюх Иван Меньшой — разумом большой похваляется: «Знаю я, как достать гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна». Мы тут и спорим: кто скажет — достанет, а кто говорит, что он пустым хвалится.
Как услыхал царь такие речи, весь с лица сменился. Руки, ноги дрожат, сам думает:
«Кабы мне эти редкости заполучить, все бы цари стали мне завидовать. Сколько народу посылал — никто назад не вороти́лся…»
И в ту же минуту приказал старшего конюха кликнуть. Увидал его и сразу кричит:
— Поезжай привези гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна!
Отвечает Иван Меньшой — разумом большой:
— Да что ты, ваше царское величество! Я про них и слыхом не слыхал — куда я поеду?
Царь рассердился, корону набок сдвинул, ногой топнул:
— Ты что тут вздумал разговоры разговаривать, моему царскому слову проявиться! Коли достанешь — награжу, а не достанешь — мой меч, твоя голова с плеч!
Пошел Иван Меньшой — разумом большой от царя невесел, буйну голову повесил. Стал седлать кобылицу-златогривицу. Она спрашивает:
— Что, хозяин, невесел? Или беда приключилась?
— Как же мне веселому быть? Царь велел добыть гусли-самоигры, гусака-плясуна да кота-игруна, а я про них и слыхом не слыхал!
— Ну, то небольшая беда, — говорит кобылица-златогривица. — Садись, да поедем к Яге Ягишне, узнаем, где добывать те диковины.
Иван Меньшой — разумом большой в путь-дорогу собрался. Только и видели, как он на кобылицу-златогривицу садился, а никто не видел, как добрый молодец со двора укатил.
Ехал он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли и заехал в глухой лес, такой темный — свету белого не видать. Кобылица-златогривица отощала, и сам притомился. Выехал на поляну и видит: стоит избушка на курьей лапке, с востока на запад поворачивается.
Подъехал Иван Меньшой ближе и заговорил:
— Избу́шка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне пе́редом! Мне не век вековать, одну ночку переночевать.
Избушка повернулась к нему передом. Привязал он кобылицу-златогривицу, на крыльцо взбежал, дверь распахнул. Сидит в избушке баба-яга, костяная нога; нос у нее в потолок врос, возле ступа да пест стоят.
Увидала Яга Ягишна гостя и говорит:
— Давно русского духа не слыхала, а тут русский дух сам ко мне пожаловал! Ска́зывай, мо́лодец, зачем приехал?
— Что ты, бабушка, неласково гостя встречаешь, выспрашиваешь у холодного да у голодного? У нас на Руси дорожного человека сперва накормят, напоят, в бане выпарят да спать уложат, а потом станут выспрашивать.