— Где они? — спрашивает гость.
— Родители пошли взаймы пла́кать, а брат угнал сто рублей на пятак менять.
И опять царский сын ничего не понял.
В ту пору девица вышла из-за печи.
Вскинул на девицу глаза царский сын, да так и замер: стоит словно пень, слова не вымолвит и шагу ступить не может. До чего хороша девица: весь белый свет обойти — эдакой не сыскать! Коса русая ниже пояса, голубые глаза ярче звезд горят, щеки — маковый цвет, и сама вся будто утренняя заря. Приветливо на гостя девица взглянула, промолвила:
— Проходи, садись да сказывай, как тебя звать-величать и за каким делом к нам пожаловал.
Опомнился царский сын, прошел, сел на лавку и рассказал, как по лесу блуждал, как в деревню попал.
— Что это ты говорила про двор без ушей да про избу без очей? Я ничего не понял.
Улыбнулась девица:
— А чего тут мудрёного? Была бы у нас собака на дворе, она бы залаяла на тебя, а я и услышала бы, что кто-то не свой идет. Вот тебе и двор без ушей. А про избу без очей вот к чему сказала: были бы в семье дети, они бы в окно увидели незнакомого человека и мне бы сказали.
— Ну, а про родителей да про брата что рассказывала? — спросил гость.
«Ой, какой бестолковый, недогадливый, а с виду ладный, пригожий», — подумала девица и ответила:
— Родители пошли на похороны — покойника оплакивать; а как придет черед, сами умрут, тогда добрые люди придут их хоронить да оплакивать. А брат на сторублевом коне поехал зайцев гонять. Зайца-то, может быть, и поймает — прибыли на пятак, а коня загонит — убытку на сто рублей.
Покуда так девица говорила, стол накрыла:
— Садись, позавтракай: чем богаты, тем и рады.
Накормила, напоила гостя и дорогу указала:
— Вот так поезжай — с пути не собьешься и к вечеру домой попадешь.
Уехал царский сын и с того дня затосковал: не ест, не пьет, красная девица из ума нейдет.
Родители сокруша́ются[53] — жаль сына. Пиры собирают, а царевича ничем развеселить не могут.
— Надо его женить, — говорит царь, — будет у него своя семья — и всю печаль как рукой снимет.
Велел царь позвать сына.
— Вот что, сын любезный: пришла пора тебе жениться. И годами ты вышел, и нам с царицей охота на внучат поглядеть, порадоваться. За невестой дело не станет. Любая царевна, любая королевна с радостью за тебя пойдет.
— Есть и в нашем царстве де́вица непи́саной красоты, — отвечает царевич.
— Добро́, — молвил царь-отец. — Скажи, куда сватов засылать, в чьем боярском дворе невесту нашел.
Рассказал царский сын, как он на охоте попал в незнакомую местность и как в дальней деревне увидал девицу-красавицу.
— Не царевну, не боярышню, а крестьянскую дочь полюбил я, и никакой иной невесты мне не надобно!
Царь руками всплеснул, ногой топнул:
— Век тому не быть, чтобы я с холопами породнился!
— Воля твоя, а мне лучше век не жениться, чем немилую взять, — поклонился сын отцу и ушел в свою горницу.
Задумался царь:
«Теперь-то он из моей воли не выйдет, а как станет на царство после моей смерти, все равно женится на холопке».
Пошел он к царице, рассказал все, как есть. Та — в слезы:
— Ой, пришла беда! Что станем делать?
— Я придумал, — говорит царь. — Эй, слуги, позовите царевича!
— Думали мы, гадали, с матерью-царицей совет держали, и вот тебе наша родительская воля, — сказал царь сыну. — Коли исполнит девица три задачи — будь по-твоему, женись на ней, а не исполнит — не быть ей живой, не топтать больше зеленой травы!
И подал один льняной стебелек:
— Перво-наперво пусть из этого льна пряжи напрядет, из пряжи той полотна наткет да мне рубашку сошьет. Погляжу, какова мастерица, в рукоделье искусница.
Повез царский сын отцовский наказ.
Увидала его девица в окно, выбежала на улицу. У ворот гостя встретила, ласково взглянула:
— По доброй воле заехал или неволя привела?
Забилось сердце у царевича. Стоит он, с ноги на ногу переминается, молчит. Потом осмелился:
— Полюбилась ты мне, девица-душа! Приехал я тебя замуж звать.
Закраснелась девица и стала еще краше. Потом чуть слышно промолвила:
— Люб и ты мне. Мой родители меня замуж выдадут, а тебе своих отца с матерью надо спросить.
Царевич без утайки рассказал ей все, что дома было, и подал ей льняной стебель.
Выслушала девица царский наказ, улыбнулась. Потом выломала из веника березовый прут:
— Пусть из этого прута сделают прялку и челнок, веретен наточат и бердо[54] приготовят для самого тонкого полотна — тогда и я царский приказ исполню.