Вот стоит Иван Быкович под калиновым мостом; пошло время за полночь, на реке воды взволновалися, на дубах орлы раскричалися — выезжает Чудо-юдо двенадцатиглавое; конь у него о двенадцати крылах, шерсть у коня серебряная, хвост и грива золотые. Едет Чудо-юдо; вдруг под ним конь споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился. Чудо-юдо коня по бедрам, ворона по перьям, хорта по ушам: «Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, ты, песья шерсть, щетинишься? Аль вы думаете, что Иван Быкович здесь? Так он еще не родился, а коли родился, так на войну не сгодился: я только дуну — его и праху не останется!» Выскочил Иван Быкович: «Погоди — не хвались, прежде богу помолись!» — «А, ты здесь! Зачем пришел?» — «На тебя, нечистая сила, посмотреть, твоей крепости испробовать!»
— «Куда тебе мою крепость пробовать? Ты муха передо мной!» Отвечает Иван Быкович: «Я пришел с тобой не сказки рассказывать, а насмерть воевать!»
Размахнулся своим острым мечом и срубил Чуду-юду три головы. Чудо-юдо подхватил эти головы, чиркнул по ним своим огненным пальцем — и тотчас все головы приросли, будто и с плеч не падали! Плохо пришлось Ивану Быковичу — Чудо-юдо стал одолевать его, по колена вогнал в сыру землю. «Стой, нечистая сила! Цари-короли сражаются — и те замиренье делают, а мы с тобой ужли[43] будем воевать без роздыху? Дай мне роздыху хоть до трех раз!»
Чудо-юдо согласился; Иван Быкович снял правую рукавицу и пустил в избушку. Рукавица все окна побила, а братья спят, ничего не слышат. В другой раз размахнулся мечом Иван Быкович сильней прежнего и срубил Чуду-юду шесть голов; Чудо-юдо подхватил их, чиркнул огненным пальцем — и опять все головы на местах, а Ивана Быковича забил по пояс в сыру землю.
Запросил богатырь опять роздыху, снял левую рукавицу и пустил и избушку. Рукавица крышу пробила, а братья все спят, ничего не слышат.
В третий раз размахнулся он мечом еще сильнее и срубил Чуду-юду девять голов; Чудо-юдо подхватил их, чиркнул огненным пальцем — головы опять приросли, а Ивана Быковича вогнал он в сыру землю по самые плечи.
Иван Быкович опять запросил роздыху, снял с себя шляпу и пустил в избушку; от того удара избушка развалилася, вся по бревнам раскатилася. Тут только братья проснулись, глянули — кровь из миски через край льется, а богатырский конь громко ржет да с цепей рвется. Бросились они на конюшню, спустили коня, а следом за ним и сами на помощь спешат. «А! — говорит Чудо-юдо, — ты обманом живешь: у тебя помощь есть!..»
Богатырский конь прибежал, начал бить его копытами, а Иван Быкович тем временем вылез из земли, приловчился и отсек Чуду-юду огненный палец. После того давай рубить ему головы: сшиб все до единой, туловище на мелкие части разнял и побросал всё в реку Смородину.
Прибегают братья. «Эх вы, сони! — говорит Иван Быкович. — Из-за вашего сна я чуть-чуть головой не поплатился!»
Поутру ранёшенько вышел Иван Быкович в чистое поле, ударился оземь и сделался воробышком; прилетел к белокаменным палатам и сел у открытого окошечка. Увидала его старая ведьма, посыпала зернышек и стала сказывать: «Воробышек-воробей! Ты прилетел зернышек покушать, моего горя послушать. Насмеялся надо мной Иван Быкович: всех зятьев моих извел!» — «Не горюй, матушка! Мы ему за все отплатим», — говорят чудо-юдовы жены. «Вот я, — говорит младшая, — напущу голод, сама выйду на дорогу да сделаюсь яблоней с золотыми и серебряными яблочками: кто яблочко сорвет, тот сейчас же лопнет!» — «А я, — говорит средняя, — напущу жажду, сама сделаюсь колодезем; на воде будут две чаши плавать: одна золотая, другая серебряная; кто за чашу возьмется, того я утоплю!» — «А я, — говорит старшая, — сон напущу, а сама прикинусь золотой кроваткою; кто на кроватку ляжет, тот огнем сгорит!»
Иван Быкович выслушал эти речи, полетел назад, ударился оземь и стал по-прежнему добрым молодцем. Собрались три брата и поехали домой.
Едут они дорогою, голод их сильно мучает, а есть нечего. Глядь — стоит яблоня с золотыми и серебряными яблочками; Иван-царевич да Иван — кухаркин сын пустились было яблочки рвать, да Иван Быкович наперед заскакал и давай рубить яблоню крест-накрест — только кровь брызжет! То же сделал он и с колодезем и с золотою кроваткою. Так погибли и чудо-юдовы жены.
Как проведала о том старая ведьма, нарядилась нищенкой, выбежала на дорогу и стоит с котомкою. Едет Иван Быкович с братьями, они протянула руку и стала просить милостыню. Говорит Иван-царевич Ивану Быковичу: «Братец! Разве у нашего батюшки мало золотой казны? Подай этой нищенке святую милостыню!» Иван Быкович вынул червонец[44] и подает старухе; она же не берется за деньги, а взяла его за руку и вмиг с ним исчезла. Братья оглянулись — нет ни старухи, ни Ивана Быковича, и со страху поскакали домой хвосты поджавши.