— Погляди-ка, что у тебя за спиной творится!
Не удержался Росланей, оглянулся, а Иван собрал все свои силы, изловчился и так сильно ударил супротивника, что тот зашатался. Тут Иван не стал мешкать, метнул в Росланея свой булатный нож и навеки пригвоздил его к сырой земле.
Тем временем Иванов конь сбил с ног, затоптал Росланеева коня. И оба они — и Иван и конь — выбились из сил.
А в ту пору Иваново войско кинулось на вражьи полчища, Ивану с конём и отдыхать некогда.
Вскочил добрый молодец в седло и поскакал в бой. Бились с вечера до утренней зари. К утру всё поле усеяли Гвидоновыми да сарацинскими войсками. Салтан с Гвидоном ужаснулись и кинулись с остатками полков прочь бежать. Иван со своими ратниками их гнали и били не покладая рук.
Под конец настигли Гвидона с Салтаном и взяли их в плен.
— Ещё ли вздумаете к нам за данью приходить? — спрашивает Иван.
— Ох, добрый молодец, отпусти нас подобру-поздорову домой, и мы не только сами на вас войной не пойдём, а и детям нашим, внукам и правнукам закажем с вами в мире жить и вам веки-повеки дань платить!
— Ну смотрите, нарушите слово — худо вам будет! Тогда все ваши земли разорю и корня вашего не оставлю!
После этого отпустил их Иван на все четыре стороны. Потом все свои полки собрал и повёл домой.
А между тем дошли вести до царя, что посадские люди и деревенские мужики побили Гвидоновы да Салтановы войска и самого могучего богатыря Росланея победили.
Собрал царь князей да бояр, позвал своих старших зятьёв и говорит:
— Наши ратные люди все Гвидоновы и Салтановы полки побили, повоевали, а воеводой у наших ратников тот молодец, у которого по локоть руки в золоте, по колен ноги в серебре. Он собрал мужиков да посадских людей, выступил в поход самовольно и тем мне, царю, и вам, моим ближним князьям да боярам, нанёс большое бесчестье. Чего станем с самовольником делать?
— Чтобы вперёд на такое самовольство никому соблазна не было, надо царёва ослушника казнить! — князья с боярами закричали.
Тут поднялся с места один старый боярин, низко царю поклонился:
— Не вели, царь-надёжа, казнить, вели слово молвить!
— Сказывай, боярин, сказывай, — царь говорит.
— Покуда посадские люди да мужики все вместе и покуда у них есть свой воевода, негоже наши намерения показывать.
Надо их ласково встретить да приветить. Надо выкатить из погребов всё вино, какое есть, да побольше наград раздать — нечего жалеть золотой казны. Пусть ратники пьют, гуляют, забавляются. А как перепьются да разбредутся в разные стороны, тут поодиночке полегче с ними управиться. Тогда и царского ослушника, холопьего воеводу, легче лёгкого в железо заковать, а там, царь-государь, твори над ним свою волю!
Царю те речи по нраву пришлись, и все со старым боярином согласились.
Иван в ту пору незаметно отъехал от своих ратников подальше в чистое поле, в широкое раздолье. Коня расседлал, разнуздал.
— Спасибо, конь дорогой! Послужил ты мне верой и Правдой, и я век твою службу помнить буду.
Конь ему говорит:
— Ты, Ваня, пуще всего опасайся царской милости да боярской лести. А я тебе и вперёд буду верно служить, коли исполнишь мою просьбу.
— Говори, мой верный конь, я всё для тебя сделать готов, чего бы ты ни попросил!
— Помни, Иванушка, своё обещание!
— Говори, говори, всё исполню.
— Бери, Ваня, в руки свой острый меч и отруби мне голову, — просит конь.
— Ну что ты, что ты говоришь! Статочное ли дело, чтобы я своему верному коню сам голову отрубил! Чего хочешь проси, а об этом и говорить нечего. Веки веков моя рука на этакое дело не подымется.
Конь голову опустил:
— Коли так, навеки ты меня, Ваня, несчастным оставишь.
И заплакал конь горькими слезами.
Стоит Иван, глядит на друга-товарища, не знает, чего делать.
А конь неотступно просит:
— Не бойся ничего! Отруби мне голову и тогда увидишь, что будет.
Думал, думал Иван, схватил меч, размахнулся и отсек коню голову.
И вдруг, откуда ни возьмись, вместо коня стал перед ним добрый молодец:
— Ох, Иванушка, друг дорогой, спасибо тебе, что послушал меня, избавил от колдовства! А как не исполнил бы моей просьбы, век бы мне конём быть. Сам я из этого царства — Василий, крестьянский сын. Сила во мне была великая. А в ту пору обидел царский слуга моего отца с матерью. Вызвал я обидчика на поединок и победил его в кулачном бою. Царь на меня прогневался. Подкараулили царские слуги меня и сонному руки, ноги сковали, увезли в глухой, тёмный лес, оставили там диким зверям на растерзание.