Из сибирских вариантов наиболее близок к публикуемому «Мишка кошкин сын», записал И. Коровкин от А. С. Кожемякиной и Омской обл. Омск, с. 76–79.
9. Спасение царской дочери. Записала Р. П. Матвеева от Иосифа Трофимовича Загребнева, 1889 г. рожд., рус., грам., с. Аршан Тункииского р-на БурАССР, апрель 1971 г. РО БФ СО АН СССР, инв. № 3274, п. 5, с. 9 — 18. Подробнее о сказочнике и его творчестве см. статью «В краю сказок» (в кн. «Русский фольклор Сибири», вып. 1. Улан-Удэ, 1970, с. 173–174), предисловие к настоящему сборнику.
В основе сказки своеобразно разработанный сюжет типа «Победитель змея» (по Указателю, № 300А). Сказку И. Т. Загребнев сократил. Выпущенный отрывок рассказал сразу же после сказки. Приводим его дословно:
«Потом опять, пришло требования. Разгневался двенадцатиголовый змей:
— Представить мне эту дочь!
Ну, опять собрались. Давай обсуждать: как так? Тогда царь объявил всему народу. Этим спасителям, что опять дочь приходится везти. Если кто хочет спасти, все царство получит, и дочь получит. Все наследство. Как царское последнее слово.
Ну и опять повезли к морю, на то же самое место. Села на камень и опять ждет. А те смельчаки уже стали только наблюдать с издали. А тот молодец уже выходит весь в латах, кольчуг на ним, два меча при нем и копье большое. И вот он подошел к ней:
— Здравствуйте, — говорит.
Она подняла глаза, смотрит: перед ней стоит весь с брони, весь вооруженный. А те наблюдают: что будет.
— Ну что, тебя привезли? Змею на съедание? А я хочу, — говорит, — змея этого увидеть, с ним и побороться.
Он отвечает:
— Молодец добрый, этот змей силен. Этот будет двенаднатиголовый.
— А попробуем, — говорит, — еще сразиться.
Вдруг заколыхалося море, заволновалося, волны на берег покаталися. И вот вылезает дракон двенадцатиголовый.
— Ого! Значит, ты моих сыновей уложил.
— Да, — говорит.
— Еще со мной хочешь сражаться?
— Попробуем, — говорит.
Тот зашипел, изо рта огонь полетел. Но он посмотрел, из какого рта огонь полетел, сразу нанес удар, отсек голову. Те головы начали, было, хватать. Он начал мечом одну голову, вторую, третью, четвертую. Пятая голова меч поймала. Выдернула. Он выхватил второй меч. Вторым мечом начал орудовать. Головы эти которые половина отрубил. Все головы были поранены. И все боролися, зацепляли его, но он был в брони. И это его сохранило. И он тогда копьем в самое центр попал. Они на копье стали извиваться, и он остальные головы мечом посшибал. Ну, и сам до тех пор бился, что по пояс в песок улез. Потом, когда все кончилось это, он начал освобождаться от песка. Вылез, значит, подходит к ней.
— Но, вот, хотя было трудно, но я выдержал всю тяжесть.
Она говорит:
— Ну, вот ты теперича мой спаситель и от меня никуда не уходи. Я тебя не отпущу до тех пор, покаместь за мной не приедут.
Ну, и вот они дождались вечера, и приехали опять, царская свита приехала, проведать, какой результат. Когда подъехали, смотрят: какой-то рыцарь стоит. Она его держит за руку, те уже смело подходят:
— Ну, здравствуй, — говорят, — добрый человек.
— Здравствуйте.
— Что ж, — говорят, — вы являетесь спасителем?
— Как видите.
Она заговорила:
— Вот это мой спаситель. Он самый и есть. Первого змея и второго змея, и третьего. Это все он сделал. Всех уложил. А те спасители ложные.
— Ну, тогда садитесь в карету, поедемте к царю.
И вот сели в карету и поехали. Приехали. Царь смотрит — дочь живая, веселая, улыбается. И смотрит — какой-то рыцарь весь в брони. Она говорит:
— Вот, отец мой, это и есть самый мой спаситель. Он змеев рубил, первого, второго и третьего. А те все были ложные, обманщики.
Ну, царь немедленно приказал разыскать тех. Разыскали и наказание им сделали. Головы им посрубать. Посрубали за их лживость. И вот царь объявил всему народу, что этот вот есть подлинный спаситель. И будет он женихом дочери, и владеть царством. Будет пир три недели. Будет весь народ пировать, гулять, и теперича мы избавлены от этих змеев. Больше не будет нам никаких приключений, и будем жить спокойно. И вот жили они, пировали. И я там был, но ничего не дали».
Делая это дополнение, сказочник как будто забыл, что это — добавление к уже рассказанной сказке, и закончил ее по-другому. Возможно, ему были известны две сказки на один и тот же сюжет.
В стиле сказки, в манере разработки эпизодов ощущается влияние новеллистической и бытовой сказки. Интересны отдельные бытовые детали. Вместо устоявшихся эпических общих мест сказочник пользуется своими формулами, которые придают черты индивидуальности стиля. Красочно описывает сказочник море во время выхода змеев, причем формула эта каждый раз варьируется; для описания одинаковой по сути картины И. Т. Загребнев использует разные художественные средства.