– Вас понял.
– Действуй, – и Битов отключился.
Калугин аккуратно повесил трубку и задумчиво уставился на Иванова.
– Знаешь, Леша, чем плохо идти впереди?
– Чем?
– Постоянно надо оглядываться. Не наступает ли кто-нибудь на пятки.
– Это вы к чему, Владимир Дмитриевич?
– К тому, что у нас с тобой сейчас гонка за лидером. И мы вот-вот сядем ему на хвост.
Он встал, открыл дверь и позвал лейтенанта.
– Вы говорите, что буря улеглась?
– Так точно. Отпускает, – ответил тот, возвращаясь за стол и открывая документы.
– Значит, мы можем двигаться?
– Ну, в принципе… Если спецтехника…
– Будет спецтехника. – Калугин повернулся к Иванову. – Какие у нас там каналы для связи с десантурой?
– Ракеты? – ухмыльнулся Алексей.
– Ну, а менее брутальный вариант есть?
75.
Снег летел почти параллельно земле. Его несло могучим северным ветром, словно белую шрапнель. Ведущий часто сталкивался с тем, как люди поэтического склада, оказавшись в гуще боя, сравнивают шквальный огонь со свинцовой метелью. Тут, в Сибири, все было наоборот. Тут снег становился похожим на заградительный огонь. Мороз жег холодным пламенем. И даже воздух, такой сухой и чистый, буквально валил с ног.
Ведущий многое видел и бывал в самых разных местах. Но даже у него в какой-то момент мелькнула крамольная мыслишка о том, что тренировочный лагерь в Камбодже был сущим раем по сравнению с ЭТИМ.
В буреломе погиб сапер. Нелепо и глупо.
Поскользнулся на обмерзшем стволе.
Кто бы мог подумать? Но злая поговорка о том, что сапер ошибается один раз, оказалась верной. Необязательно на мине… Острый сучок вошел ему сзади, в затылок. С мертвого тела сняли снарягу, распределили по оставшимся и двинулись дальше. О теле позаботятся хищники.
Группа двигалась через снег, через поваленные деревья. Медленно, тяжело. Но тем не менее они шли. Это было важно. Потому что Ведущий знал, через некоторое время на их след упадут пограничники. И разыгравшийся буран играл группе только на пользу. Он не дает возможности преследователям выйти на след. Да и нету этого следа…
Предприятие крайне рискованное, но ребята в Центре знали, что делали, когда просчитывали силу шторма.
– Можно идти, – сказал тогда Шеф. – Шансы есть.
Ведущий не мог припомнить, когда бы ему лгал Шеф. Сказано, что шансы есть, значит, надо идти.
«Хотя, – подсказал циничный внутренний голос. – Если Шеф кому-то и врал, то этих людей уже не расспросишь…»
– Над вами будет спутник. Русские о нем пока ничего не знают. Считай, что это только ваша машинка. Так оно и есть.
Шеф снова не соврал. «Машинка», она же спутник с длинным шестизначным кодом, исправно работала на группу, четко позиционируя их в бескрайнем море тайги, указывая дорогу и сообщая о наиболее заметных препятствиях.
Наверное, если бы не «Машинка», то было бы совсем плохо. В Камбодже, например, спутника никто не давал.
Так они и шли, через ветер, страшный снег и холод, под недремлющим оком своей страны, которая, если доверять написанному на деньгах, верит в бога.
Ведущему казалось иногда, что «Машинка» – это и есть бог, тот самый, в которого они верят, все до последнего человека. И он следит за ними, за маленькой группкой людей, служащих его народу.
От этой глупой, чисто мистической уверенности, которая охватывает, наверное, каждого солдата под огнем противника, становилось легче. Кажется, даже теплее.
Иногда Ведущий повторял про себя:
– Он видит. Он следит. Он видит…
Вот только Нос, агент встречи, никак не выходил на связь. И это было плохо. Именно Нос знал, куда нужно идти и где находится Объект.
А потом недремлющее око вдруг закрылось. Только мелькнула на планшетке равнодушная надпись – канал связи потерян.
Этого не могло быть. Совсем. Никак не могло быть… Но все-таки случилось.
И тогда стало по-настоящему страшно. Хотя казалось, что страх остался где-то далеко, в чертовой Камбодже, Колумбии, Ливане, Ираке… Ан нет!
Страшно.
И когда впереди показался черный забор и занесенная снегом черная стена избы, Ведущий чуть не заплакал от облегчения. Ему очень не хотелось оставаться там… в тайге, в одиночку.
Он спрятал бесполезный ГПС в карман. Махнул рукой.
Группа бесшумно обступила дом.
Где-то за пеленой снега, убиваемая, захрипела собака.
Снег летел почти параллельно земле. Он был похож на шрапнель – этот снег.