Огненный столб взрыва буквально разнес на куски дубель-шлюпку, а вместе с ней и 4 вражеские галеры. С тех пор турки уже не рисковали сваливаться с русскими судами на абордаж даже располагая численным превосходством».
А вот его родственник, Фабиан Вельгельмович Остен-Сакен.
«Из курляндских дворян. Сын барона, капитана русской армии. 18 октября 1766 г. записан подпрапорщиком в Копорский мушкетерский полк. В 1769 г. получил боевое крещение при осаде турецкой крепости Хотин и за отличие в боях был произведен в прапорщики. В 1771–1772 гг. сражался с польскими конфедератами, в 1789–1790 гг. — с турками. В 1794 г. вновь воевал в Польше и за отличие получил чин полковника. 28 сентября был пожалован в генерал-майоры, 11 июля 1799 г. — в генерал-лейтенанты. В 1799 г. находился в Швейцарии и участвовал в неудачном для русских войск сражении при Цюрихе. Прикрывая отступление корпуса генерала А.М.Римского-Корсакова, был ранен пулей в голову и попал в плен. В кампании 1806–1807 гг. участвовал в сражениях под Пултуском, Янковым, Прейсиш-Эйлау, Лаунау. В 1812 г. командовал корпусом в 3-й Западной армии. В октябре перед ним была поставлена трудная задача — прикрыть движение основных сил адмирала П.В.Чичагова к Березине. Имея в распоряжении небольшой отряд, он задержал в боях у Слонима и Волковыска саксонский и австрийский корпуса наполеоновской армии, обеспечив фланговое прикрытие Березинской операции. В заграничных походах, командуя корпусом Силезской армии, стал участником основных баталий. За отличие в сражении на р. Кацбах произведен в генералы от инфантерии, за Лейпцигскую битву награжден орденом Св. Георгия 2-го кл., за бои при Ла-Ротьере ему вручили орден Св. Андрея Первозванного. После взятия Парижа 19 марта 1814 г. был назначен генерал-губернатором французской столицы. После смерти М.Б.Барклая де Толли в 1818 г. Остен-Сакен заменил его на посту главнокомандующего 1-й армией и был назначен членом Государственного Совета. В 1821 г. ему был пожалован диплом на графское достоинство, в 1832 г. он стал князем Российской империи. 22 августа 1826 г. получил чин генерал-фельдмаршала».
И если посмотреть на галерею героев Отечественной войны 1812 года, то более четверти их носят немецкие фамилии. Этих пионеров из Германии, приехавших в Россию и карьеру сделать, и славу с деньгами приобрести, трудно упрекнуть и в трусости и в неумении воевать.
Правда, Природа на потомках отдыхает, и если в русской армии немецкие офицеры ярко блистали в первых поколениях, то в последующих поколениях как-то быстро серели, примером чему может служить военный министр при Николае II А. Редигер. В объемных дневниках этого русского генерала от инфантерии и профессора Академии Генштаба практически ничего нет о военном деле — деньги, деньги, деньги. Добывал он их честно, но все же это был не банкир, а генерал. Точно так же Природа отдохнула и на ставшей с XVIII века практически немецкой, династии Романовых, которая с энергичной императрицы Екатерины Второй выродилась до откровенного дегенерата на троне Николая Второго.
Интересно отношение русских к немцам.
Безусловно отмечаемые черты тогдашних немцев — деловая честность, деловитость, трудолюбие и упорство в достижении цели. Но, между прочим, если присмотреться к русской литературе, включая мемуарную, то видно, что очень часто со стороны русской интеллигенции и обленившегося дворянства эти немецкие черты характера не то, что высмеиваются, а как бы ставится под сомнение их необходимость. На мой взгляд, в этом отношении просматривается откровенная зависть ленивых бездельников к честным и деловитым труженикам. В романе Гончарова «Обломов» как раз и сравнивается такой «душевный» бездельник с сыном волевого и деловитого немца, этот роман ввел в обиход термин «обломовщина», как показатель деловой и волевой деградации. Интересно, что В.И. Ленин, который на посту главы Советской России испытывал дичайший дефицит деловитых и толковых исполнителей, как-то написал Зиновьеву записку со словами: «Учись у немцев, паршивая коммунистическая обломовщина!». Поэтому я и полагаю, что русская интеллигенция страдала по отношению к немцам комплексом неполноценности, и этот комплекс толкал ее на разные выдумки в отношении немцев, которые должны были как-то нивелировать бросающуюся в глаза разницу в деловитости. К примеру, до сих пор используется, правда, в основном в анекдотах, совершенно глупая поговорка «Что русскому здорово, то немцу смерть», хотя на самом деле все наоборот: «Что немцу здорово, то русскому смерть!».