Шпагин был непоседой. Он не мог долго усидеть в кабинете – уходил в цехи, разговаривал с рабочими, мастерами. Если видел, что у кого-то не ладилась работа, сам становился к станку, учил, помогал. Письма, получаемые с фронта, Шпагин приносил в цех и, дождавшись обеденного перерыва, читал вслух. Тут же сообща обдумывались пожелания фронтовиков.
Как-то поздно ночью Шпагин обошел цехи и, заглянув в конструкторское бюро, увидел на своем столе несколько писем-треугольников. Он чувствовал тяжкую усталость, от бессонных ночей слипались глаза. Но разве можно было уйти домой, не прочитав письма с фронта?
Шпагин развернул одно из них, и на стол выпала маленькая фотография. Боец, в шинели, с автоматом в руках, в лихо сдвинутой набок пилотке, показался знакомым. Задорные, немного насмешливые глаза, слегка приподнятые брови.
«Гриша Шухов», – подумал Шпагин и взглянул на обратную сторону.
Так и есть, этот бравый боец был Гриша Шухов – стрелок-испытатель с родного завода.
Шпагин обрадовался и стал читать письмо:
«Дорогой Георгий Семенович!
Не знаю, дойдет ли письмо – пишу наудалую, так как не знаю точного адреса. Но и не писать не могу. На днях в торжественной обстановке, перед строем, в присутствии генерала, нам вручили новое оружие – скорострельные автоматы ППШ. Вы можете представить, какова была моя радость. Ведь я был первым, кто стрелял из Вашего автомата, когда он был изготовлен еще в единственном экземпляре. Я, конечно, сейчас же доложил об этом командованию и был назначен инструктором по обучению бойцов стрельбе из автоматов. Автоматы Ваши действуют отлично. Мы уже своей ротой отбили несколько фашистских атак. И хоть они, подлые, прут и прут – скоро им будет могила! Мы насмерть встали у стен Москвы! Подлый враг будет остановлен и разбит. Примите большое спасибо от наших солдат и офицеров – защитников Москвы. И будьте уверены: подлый враг не пройдет!
Кончаю, жму Вам руку и желаю успехов.
Полевая почта 130127».
Шпагин откинулся на спинку стула: «Молодец Гриша! В отца пошел…»
Вспомнилась молодость… 1916 год… рекрутский набор… империалистическая война… Вспомнился отец Григория, старый солдат Антип Шухов…
«Да, много воды утекло… Жив ли сейчас Антип?.. Уж, наверно, совсем стариком стал… давненько не виделись. А Григорий – молодчина! Сержант… Автоматчиков обучает. Видать, парень геройский… Надо ему ответить».
И Шпагин принялся писать письмо.
43
Лесные Поляны были диким, медвежьим углом. И если б не железная дорога, эти места, очевидно, так бы и остались глухоманью. Название «Лесные Поляны» очень подходило к ним. Кругом дремучий шишкинский лес, запушенный снегом. Лес могучий, богатырский, глухой. Лес и снега.
Но в этой глуши люди жили упорной, напряженной жизнью, делая тяжелое, нужное дело. И этот медвежий угол, хоть и находился далеко от Москвы, был связан с Москвой живыми невидимыми нитями.
Весть о разгроме немцев под Москвой стала известна в Лесных Полянах в тот же день, что и в Москве. На площади около завода установили громкоговоритель, и там днем и вечером толпился народ. Слушали, обсуждали, радовались.
Шпагин сам несколько раз ходил на площадь, чтобы лишний раз услышать о том, что уже и так было хорошо известно. Но хотелось узнать подробности. Скоро пришла кинокартина «Разгром немцев под Москвой». Просмотрев ее, Шпагин по-настоящему понял, какую роль сыграло его оружие. Он видел автоматчиков в белых полушубках, врывающихся в фашистские блиндажи, видел солдат с автоматами на танках, входящих в подмосковные города и села. Он смотрел на экран – и сердце сжималось от радости. Он радовался тому, что его труд и труд большого коллектива оборонного завода не пропал даром, что оружие, созданное ими, надежно служит доблестным советским воинам.
Успех шпагинских автоматов на фронте подтвердил их исключительное значение в боях. И вот в Москве на заводах начали налаживать производство ППШ.
Скоро изготовление автоматов Шпагина развернули на подмосковных заводах. В труднейшие дни войны, когда не хватало оборудования, людей, материалов, было по-настоящему оценено талантливое творение Шпагина. Автоматы шли на фронт все возрастающим потоком. Наступление наших войск продолжалось…
Письма с фронтов, которые получал Шпагин, по-прежнему становились достоянием коллектива, читались в цехах, печатались в заводской многотиражке. В этих письмах Шпагин видел признание своих успехов. Это признание скоро было подтверждено официально: Шпагину за создание ППШ была присуждена Государственная премия первой степени, правительство наградило его орденом Ленина.
Георгий Семенович получил много поздравлений. Особенно растрогала его телеграмма Дегтярева. Старый конструктор искренне радовался успехам своего ученика, сумевшего дать армии лучшее оружие и решившего сложную задачу налаживания массового производства:
«Сердечно поздравляю замечательным успехом, дружески обнимаю, желаю новых творческих удач.
Перечитывая многочисленные письма, Шпагин нашел одно, написанное старческой дрожащей рукой, и прослезился.
«Дорогой Егор!
Ты, наверное, уж забыл меня, старика. А вот я тебя хорошо помню. Помню, как мы с тобой выправляли винтовочные стволы, когда ты начинал свои первые шаги в нашем деле. Вспомни шестнадцатый год… Германскую войну… Ну, что, наверно, догадался, кто тебе пишет?
Я это и есть, оружейный мастер Яков Васильевич Дедилов. Кажется, первый твой учитель.
Помнишь, говорил я тебе однажды: «Быть тебе оружейником, Егор! И фамилия у тебя – Шпагин – самая оружейная». Не поехал ты тогда в Тулу, ну да все равно, вышло так, как я думал. Туляки теперь делают твой автомат. Стало быть, поздравляю тебя и целую, как сына.
Я теперь старик, на пенсии, а и то, как началась война, пошел на завод, работаю…
Хотелось бы свидеться с тобой, да теперь не до этого. Пропиши о своей жизни, о своих делах, вели не забыл меня, старика.
Еще раз целую и обнимаю тебя.
Шпагин еще раз перечитал письмо и бережно спрятал его в карман.
Да, именно там, у старого мастера Дедилова, начались его «первые шаги». Именно там в нем родилось желание сделаться оружейником.
44
Награды и слава не изменили Шпагина. Он остался таким же скромным, общительным, трудолюбивым. Так же целые дни и вечера проводил в конструкторском бюро и в цехах. Он любил жить в коллективе, на людях. Не только начальники цехов, мастера или инженеры, но и бригадиры и рабочие знали Шпагина, да и он знал почти всех.
Он любил поговорить с рабочими не только о производственных делах, но и о семье, о детях, житье-бытье. Любил в праздник забежать к кому-нибудь из рабочих или инженеров, работавших с ним, выпить рюмку водки, поговорить о событиях на фронте, об охоте или рыбалке.
Именно в это время он вынашивал мысли о создании еще более простой и лучшей конструкции автомата.
Нелегко было создать новую конструкцию, когда существующая пользовалась большой любовью. Но из писем фронтовиков, из бесед с оружейниками, из собственных наблюдений Шпагин накопил много материала, осмысливание которого убеждало его в том, что автомат можно и нужно улучшить: сделать его еще легче, проще, большее количество деталей поставить на штамповку. И он работал, работал вдохновенно, настойчиво.
После предварительных испытаний ППШ-2, показавших отличные результаты, заводу было поручено изготовить тысячу штук для широких испытаний.
Одновременно со Шпагиным над новыми образцами автоматов работали еще несколько конструкторов, в том числе талантливый конструктор-инженер А. Судаев. Автомат Судаева был тоже заказан для испытаний.
В 1942 году оба автомата были рассмотрены правительственной комиссией. И хотя автомат Шпагина ППШ-2 показал отличные качества и затраты в производстве его по сравнению с ППШ-1 сократились с 7 часов до 1 часа 55 минут, предпочтение было отдано автомату Судаева – он оказался и легче, и безотказней в стрельбе.