Но я не о технике. Я - о "душе". Что с душой, что с культурой будет при том, какой дикий характер принимает у нас "дробление"? Чем заполнится вакуум на месте исчезнувшей "доминанты", на месте распавшейся "империи"?
Можно еще и тем утешиться, что это в истории - процесс не однонаправленный, а скорее пульсирующий, маятниковый. Чередуются великие переселения народов и великие сидения. Эпохи интеграций и дифференциаций. Интеграция в каких-то формах и сейчас идет: в тенденциях "объединенной Европы", Латиноамериканского Союза государств, африканских межнациональных движений, Лиги арабских государств, ну, и прежде всего, конечно,- в реальности Соединенных Штатов Америки, где осуществлено то самое интернациональное, интегральное общество, которое нам снилось и грезилось. Будет "нечто общее" и на нашем Евразийском пространстве. Только, скорее всего, это будем уже не мы.
То есть, натурально, люди на этом "пространстве" станут жить и дальше, и, в общем, физически это, бог даст, будут наши прямые потомки. Но - наследники ли? Или они вырвут наши страницы из "книги истории", подобно тому, как мы рвем страницы, написанные отцами и дедами, а деды, сказать правду, и со своими пращурами не стеснялись?
Жить наши правнуки будут, наверное, получше нас. Ибо "распад империи" - не конец жизни. Кончился Рим - осталась Италия. Нет Византии есть Турция, "вспрыгнувшая в последний вагон поезда западной цивилизации". Умерла Британская Империя - воскресла старая добрая Англия. Не состоялся "тысячелетний рейх" - состоялась нынешняя Германия, которой мы завидуем. В мире полно бывших империй, полно народов, утративших имперский статус, переставших претендовать на мировую роль. Что же, они захирели? Исчезли с карты мировой культуры? Нет, играют свою роль, в том числе и роль мировых законодателей культуры. Но не роль мировых жандармов.
Что-то будет и на месте Российской империи, изжившей стадию Советского Союза. Готовы ли мы к новой судьбе? К утрате мировой роли готовы? Чем заполним зияние?
Чем судьба велит, тем и заполним. Собиралась русская культура усилиями "половины человечества". Сроду не было у нас суперменов, и культа сильной личности - не было. Держались "богатыри" - тягой земли. Побеждал "слабый", "греховный", "смиренный". Тем побеждал, что спешил ему на помощь - другой "слабый", "греховный" и "смиренный". И враг становился братом. Это была необъяснимая, иррациональная, мистическая основа русской культуры - соединение тех, кто хотел и готов был здесь соединиться, смешаться, слиться, преодолев не только вражду, но даже и особость. Тысячу лет мучительно собиралась культура. И выросла - до мировой, всечеловеческой значимости в два "петербургские" века. Все шли к нам, все хотели быть русскими, и никто не спрашивал, какой национальности был Карл Брюлло (Карл Павлович Брюллов) или Огюст Монферран (Август Августович), какой крови Пушкин или Гоголь, Багратион или Барклай, Брюс или Боур, как не спрашивали в свой час Растрелли или Барму, Максима Грека или Грека же Феофана. Но и то учтем, что это стремление "всех - сюда" потому и осуществилось, что мощнейший творческий потенциал реализовывался - здесь, что и в живущем здесь народе действовал магнетический заряд. Иначе говоря, все хотели быть русскими, потому что и люди, живущие здесь, в высшей степени были русскими (хотя черт знает из каких племен сошлись здесь при пращурах).
А глянешь нынче - бегут отсюда. И те, что "здесь",- не хотят быть русскими. Любым путем - "свалить отсюда". А если остаться - так смоленскими, сибирскими, вологодскими, питерскими, ростовскими. Бунт против Центра!
Но и опять: не одни мы в таком состоянии. И про тех же немцев одна регенсбургская умница говорила мне: что вы жалуетесь, мы тоже сроду не подозревали, что мы - Германия, а были: Тюрингия, Саксония, Бавария, Пфальц, Вестфалия, Померания... это Бисмарк придумал, что мы Германия!
...Так, может, и мы теперь такие же? Не монолит всероссийский, а сеть "земель", "городов"? И отсюда, от "земель", "городов" пойдет возрождаться русская культура? И тогда снова разбегающиеся от нас повернут к нам?
Не знаю... Чтобы так повернулось все,- нужно, чтобы от земли пошло возрождение. Как заметил Альфред Вебер, реализуется гений в городе, но рождается-то - в деревне. Но как родиться гению, когда деревня русская вырождается, когда земля брошена, когда бабы остервенели от мужской работы и ответственности, а мужики... а мужики, как заметила Татьяна Толстая, с тракторов пьяные попадали давно? Откуда придет новый Ломоносов, из каких Холмогор, когда там свалка? Куда придет, в какую Академию, когда и тут свалка? Не свалка отходов, так свалка ходоков, просителей "у окошечка", требователей на митинге... Нет работы, нет работников. На огромной богатейшей земле огромный талантливый народ деморализован и помрачен в разуме.
Где-то за мертвой точкой чудится поворот к лучшему. Хоть лучик просвета нужен, малейшее улучшение в результате усилий. И тогда - как Разин у Шукшина - мгновенно воодушевится русский человек, и в меняющейся непредсказуемой ситуации почувствует себя - на своем месте, и взлетит легким духом из тяжкой беспросветности. Много ли ему надо? Хоть тень надежды.
Но что-то свинцовое в людях не дает поднять головы. Это просто в воздухе - тяжесть сшибаюшихся зарядов. Сшибаются люди, никто никому не уступает дороги, никто никого "в упор не видит". Не в толпе даже, а вот на пустой площади - будут идти двое - сшибутся.
Что, в самом деле не видят? Или все-таки видят? Оба варианта реальны.
Да, действительно не видят. Потому что глядят не перед собой, а по сторонам: где что неожиданно дадут и откуда неожиданно сшибут. Все фланги открыты у нашего человека, только головой и вертит. Как заметил Ключевский: русский человек не предусмотрителен, но - осмотрителен; предусмотреть он ничего не может, но глядит в оба, и именно - по сторонам.
Хорошо, те, что друг друга "в упор" не видят, прут друг сквозь друга, потому что не видят. Но и те, что видят,- все равно же "прут". Ибо в крови у нас - ощущение пустого места перед тобой и вокруг. Как завязывалось государство на пустой, ненаселенной земле, в чистом поле, в густом лесу, так и отложилось на тысячу лет в генах: пусто вокруг! Как от веку не видели перед собой другую личность, так и теперь не видим. И от безличия этого в безликую же рвемся толпу.