Все, что в жизни с улыбкой навстречу мне шло,Все, что время навек от меня унесло,Все, что гибло, и все, что стремилось любить, —Ты напомнила мне. Помоги позабыть!
* * *
И в праздности горе, и горе в труде…Откликнитесь, где вы, счастливые, где?Довольные, бодрые, где вы?Кто любит без боли, кто мыслит без страха?Кого не тревожит упрек или плач?Суда и позора боится палач —Свободе мерещится плаха…Хоть сотую долю тяжелых задачРеши ты нам, жизнь бестолковая,Некстати к нам нежная,Некстати суровая,Слепая, – беспутно мятежная!..
Муза
В туман и холод, внемля стукуКолес по мерзлой мостовой,Тревоги духа, а не скукуДелил я с музой молодой.Я с ней делил неволи бремя —Наследье мрачной старины,И жажду пересилить время —Уйти в пророческие сны.Ее нервического плачаЯ был свидетелем не раз —Так тяжела была для насНам жизнью данная задача!Бессилья крик иль неудачаЛюдей, сочувствующих нам,По девственным ее чертамУнылой тенью пробегала,Дрожала бледная рукаИ олимпийского венкаС досадой листья обрывала.Зато печаль моя поройЕе безжалостно смешила,Она в венок лавровый свойМеня, как мальчика, рядила.Без веры в ясный идеалСмешно ей было вдохновенье,И звонкий голос заглушалМое рифмованное пенье.Смешон ей был весь наш ПарнасИ нами пойманная кляча —Давно измученный Пегас;Но этот смех – предвестник плача —Ни разу не поссорил нас.
И до сего дня муза этаПриходит тайно разделятьТревоги бедного поэта,Бодрит и учит презиратьСмех гаера и холод света.
В альбом К. Ш…
Писатель, если только онВолна, а океан – Россия,Не может быть не возмущен,Когда возмущена стихия.Писатель, если только онЕсть нерв великого народа,Не может быть не поражен,Когда поражена свобода.
Из Бурдильёна
The night has a thousand eyes.[6]
Ночь смотрит тысячами глаз,А день глядит одним;Но солнца нет – и по землеТьма стелется, как дым.
Ум смотрит тысячами глаз,Любовь глядит одним;Но нет любви – и гаснет жизнь,И дни плывут, как дым.
Узница
Что мне она! Не жена, не любовницаИ не родная мне дочь!Так отчего ж ее доля проклятаяСпать не дает мне всю ночь!
Спать не дает, оттого что мне грезитсяМолодость в душной тюрьме,Вижу я – своды… окно за решеткою,Койку в сырой полутьме…
С койки глядят лихорадочно-знойныеОчи без мысли и слез,С койки висят чуть не до полу темныеКосмы тяжелых волос.
Не шевелятся ни губы, ни бледныеРуки на бледной груди,Слабо прижатые к сердцу без трепетаИ без надежд впереди…
Что мне она! Не жена, не любовницаИ не родная мне дочь!Так отчего ж ее образ страдальческийСпать не дает мне всю ночь!
В хвойном лесу
Лес, как бы кадильным дымомВесь пропахнущий смолой,Дышит гнилью вековоюИ весною молодой.
А смолу, как слезы, точитСосен старая кора,Вся в царапинах и ранахОт ножа и топора.
Смолянистым и целебнымАроматом этих ранЯ люблю дышать всей грудьюВ теплый утренний туман.
Ведь и я был также ранен —Ранен сердцем и душой,И дышу такой же гнильюИ такою же весной…
* * *
Полонский здесь не без приветаБыл встречен Фетом, и покаСтарик гостил у старика,Поэт благословлял поэта.И, поправляя каждый стих,Здесь молодые музы ихУютно провели все лето.
* * *
Если б смерть была мне мать родная,Как больное, жалкое дитя,На ее груди заснул бы яИ, о злобах дня позабывая,О самом себе забыл бы я.
Но она – не мать, она – чужая,Грубо мстит тому, кто смеет жить,Мыслить и мучительно любить,И, покровы с вечности срывая,Не дает нам прошлое забыть.
Аполлон Майков
Сон
Когда ложится тень прозрачными клубамиНа нивы желтые, покрытые скирдами,На синие леса, на влажный злак лугов;Когда над озером белеет столп паровИ в редком тростнике, медлительно качаясь,Сном чутким лебедь спит, на влаге отражаясь, —Иду я под родной соломенный свой кров,Раскинутый в тени акаций и дубов;И там, в урочный час, с улыбкой уст приветных,В венце дрожащих звезд и маков темноцветных,С таинственных высот воздушною стезейБогиня мирная, являясь предо мной,Сияньем палевым главу мне обливает,И очи тихою рукою закрывает,И, кудри подобрав, главой склонясь ко мне,Лобзает мне уста и очи в тишине.
Октава
Гармонии стиха божественные тайныНе думай разгадать по книгам мудрецов:У брега сонных вод, один бродя, случайно,Прислушайся душой к шептанью тростников,Дубравы говору; их звук необычайныйПрочувствуй и пойми… В созвучии стиховНевольно с уст твоих размерные октавыПольются, звучные, как музыка дубравы.
* * *
Я в гроте ждал тебя в урочный час.Но день померк; главой качаясь сонной,Заснули тополи, умолкли гальционы, —Напрасно!.. Месяц встал, сребрился и угас;Редела ночь; любовница Кефала,Облокотясь на рдяные вратаМладого дня, из кос своих ронялаЗлатые зерна перлов и опалаНа синие долины и леса, —Ты не являлась…