Во всяком случае, заканчивается всё миром и благоволением:
Варвар, поражённый этим, обещал всё сделать как можно скорее. Дав вольность и свободу христианам, он поручил им и ходатайство перед Богом и пред святым. И вот устраивается щедрое возжжение светильников, и всенощное стояние, и песнопение; варвары освобождаются от божественного гнева, устраивается некоторое примирение и сделка их с христианами, и они уже более не оскорбляли святыни, не попирали божественных жертвенников, уже не отнимали более нечестивыми руками божественных сокровищ, уже не оскверняли храмы кровью. Один гроб был достаточно силён для того, чтобы обличить безумие варваров, прекратить смертоубийство, остановить зверство, привести [людей], более свирепых, чем волки, к кротости овец и заставить тех, которые поклонялись рощам и лугам, уважать Божественные храмы. Видишь ли силу гроба, поборовшего силу целого народа?
Текст приводится снова по В. Г. Васильевскому. Этот учёный —
— пришёл к выводу, что автором памятника был известный агиограф диакон Игнатий (770/780 — после 845 гг.).
А это, в свою очередь, позволяет датировать инцидент в Амастридской церкви периодом с 810 по 842 год.
Впрочем, не все исследователи с этим согласны. И смущают их примерно такие же детали, что проявляли себя в предыдущем житии. Некоторые сомневаются в авторстве Игнатия. Другие обращают внимание на странность композиции — эпизод с росами приведён уже после основного рассказа о жизни и чудесах св. Георгия. Третьи, как и я, видят слишком много сходства с другими литературными памятниками — например, с обращениями патриарха Фотия, которые будут приведены чуть ниже. Наконец, четвёртые указывают на то, что упоминание росов в «Житии Георгия Амастридского» является изолированным явлением в грекоязычной литературе вплоть до 860 годов и прямо противоречит посылу Фотия, что росы были «незнамениты» и едва ли не жалки до своего знаменитого нападения на Константинополь. Ну, вот, например, эта оппозция:
росов — народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, не носящего в себе никаких следов человеколюбия. Зверские нравами, бесчеловечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже одним своим видом, ни в чём другом, что свойственно людям, не находя такого удовольствия, как в смертоубийстве, они — этот губительный и на деле, и по имени народ, —
— и:
Народ незаметный, народ, не бравшийся в расчёт, народ, причисляемый к рабам, безвестный — но получивший имя от похода на нас, неприметный — но ставший значительным, низменный и беспомощный — но взошедший на вершину блеска и богатства…
Очевидные смысловые противоречия. Причем диаметральные настолько, что кто-то один явно должен врать. Фотий — вряд ли: он, вообще говоря, был свидетелем нашествия. Игнатий? А зачем ему возвеличивать некий неизвестный народ хотя бы и в зверствах? Фотий не знал, что русы нападали на Амастриду? И никто из переживших его ему не рассказал? Не рассказал и о чуде — тоже?
Напомню: описанное нападение означало боевые действия на огромном пространстве в течение не менее чем месяца. То есть не о локальном набеге, а о серьёзной войне.
Кроме того, описанная картина предусматривает прохождение флота русов мимо Константинополя и по Босфору — иначе как попасть из Мраморного моря в Чёрное? А это, в свою очередь, означает, что каким-то образом из состава противодействующих сил должен был быть исключён византийский флот. К тому же и византийская армия должна находиться где-то достаточно далеко, чтобы в течение двух-трёх недель не успеть к району боевых действий.
Таким образом, после такой интервенции и таких жертв, как оно описано в «Житии Георгия Амастридского», о русах не могли вспоминать как о «народе незаметном, народе, не бравшемся в расчёт».
Ничего себе незаметность — месяц безнаказанно разорять Римскую империю! И уж, конечно, случись такая война до 860 года, Фотий никак не мог бы назвать народ, се устроивший, «получившим имя от похода на нас», имея в виду поход 860 года.
Зато как раз такие условия сложились именно во время нападения русов на Константинополь в 860 году…
Словом, когда исследователи приводят доводы, что данный кусок — позднейшая вставка в источник, в целом аутентичный и современный описываемым событиям, — я склонен разделить это мнение. Даже более экспрессивно: никакого нападения на Амастриду не было, а отнявшиеся руки и полное благодарных слёз с обеих сторон примирение — лишь попытка добавить святому святости. Для чего был взят материал из более поздних событий.
Итак, что же мы можем заключить из сведений, полученных от византийцев, если опустить всякую лирику о зверствах и физиологические чудеса?
А получим мы вот что.
Русы — народ морской и воинственный. Но без единого начальника, то есть являющий собою конгломерат относительно самостоятельных банд во главе с «полевыми командирами».
В то же время русы делятся на «племена», у которых есть князья и старейшины. А главное — территориальная привязка, некое постоянное место пребывания, куда можно было направить и переговорщиков, и крестителей.
Что же это за место?
1.3.7. Место, где не горят Евангелия
Судя но тому, как принято вести боевые действия и как подсказывает история военного дела, русы должны были собирать флот для нападения на Константинополь в 860 году… где?
Очевидно, возле устий рек, которые текут к морю из глубин таинственной Скифии.
Таких, куда можно приплыть из потенциально русами населяемых земель, только одно — Днепро-Бугский лиман.
Разговоры о сборе флота в Киеве — гиль: не было ещё Киева. Или была на его месте хазарская же фортеция. По той же причине — не было русов там в данном времени — нет смысла рассматривать устье Днестра.
Но сборы флота в районе лиманов — заведомый провал операции: там постоянно торчат рыбаки из византийского Херсонеса, так что никакой внезапности получиться не могло бы. А внезапность была — иначе император не ушёл бы на войну на востоке, оставив столицу.
Дон впадает в Азовское море. Значит, тоже не подходит. А Кубань… Она уже не из русских мест течёт.
Не из русских?
Русы имеют в своей земле серебряный рудник, подобный серебряному же руднику, находящемуся в горе Банджгира, в земле Хорасана.
Это ал-Масуди пишет. У него вообще много красочных сведений о русах. Не всегда они понятны, не всегда логичны. Но данный отрывок позволяет достаточно надёжно локализовать землю русов по наличию серебряного рудника. Ибо серебряных рудников много не было, а на территориях, которые мы хотя бы теоретически можем отнести к тем, где бытовали русы (т. е. на Восточно-Русской равнине), — нет вовсе. Кроме одного. И не на равнине. Замечательно, что из всех возможных районов локализации русов серебряные рудники в их времена наличествовали только на Кавказе:
Главным образом по cѣв. его склону въ областяхъ Кубанской (Худесское мѣсторождение) и Терской (Садонскiй рудникъ)…
Специально взял «Энциклопедически словарь» Брокгауза и Ефрона, дабы не искажать картину позднейшими советскими геологическими открытиями.
Садопский рудник мы трогать не будем — это район Владикавказа, далековато от любых разумных локализаций руси. А вот Худссский — это Карачаево-Черкессия, аккурат верховья Кубани. Конечно, это тоже не территория руси, как мы привыкли понимать слово «территория» ныне. Но в том подвижном мире, где —