Кстати, блестящий пример находки одного из таких искажений — и как раз касающегося идентификации ранних русов — показал один из интереснейших исследователей древней русской истории Николай Филин.
Он проанализировал одно и то же легендарное сообщение о призвании варягов, приведённое выше, по разным спискам летописей. Сравнил, вычленил основу и так называемые читательские вставки — то есть поначалу вполне «законные» чьи-то пометки и комментарии на полях, которые последующие переписчики ничтоже сумняшеся вставили в основной текст. В коем мы сегодня и путаемся, тщась постичь замысловатую логику такой, например, фразы:
«[и] от техъ [Варягь] прозвася Руская земля Новугородьци ти суть людье Нооугородьци от рода Варяжьска, преже бо беша Словѣни» /352/
Это сообщение, пишет исследователь, —
— уже чётко распадается на две части, согласованные со словом «прозвашася». Одна часть (о прозвании Руси) принадлежала оригинальному своду, вторая (о прозвании новгородцев) — вставке над строкой или на полях. Так как последующее сообщение («людье Нооугородьци от рода Варяжьска») неразрывно связано с вставкой «новгородцы», считаю его её продолжением. В эту вставку не входил конец фразы («до днешнего дня»), так как с уточняющей конструкцией фраза «тии суть людье Нооугородьци от рода Варяжьска до днешнего дня» возникает дефект смысла, при котором происхождение (от варяг) получает свойство длительности во времени. /553/
Эта очень интересная работа заканчивается реконструкцией начальной фразы летописи:
Въ времена же Кыева и Щека и Хорива (новгородстии людие, рекомии Словени, и Кривици и Меря) Словенгь свою волость имтъли, а Кривици свою, а Мере свою; кождо своимъ родомъ владяше; а Чюдь своимъ родом; и дань даяху Варягомъ от мужа по бгългъи вгъверици; а иже бяху у них, то ти насилье дгьяху Словеномъ, Кривичемъ и Мерямъ и Чюди. И въеташа Словенгь и Кривици и Меря и Чюдь на Варягы, и изгнаша я за море; и начата владтыпи сами собгь и городы ставити. И въеташа сами на ся воеватъ, и бысть межи ими рать велика и усобица, и въеташа град на град, и не бгьше в нихъ правды. Иргьша к себгъ: «князя поищемъ, иже бы владгьлъ нами и рядилъ ны по праву». Идоша за море к Варягомъ и ргьша: «земля наша велика и обилна, а наряда у нас нгъту; да поидгъте к намъ княжить и владгьть нами». Изъбрашася 3 брата с роды своими, и пояша со собою дружину многу и предивну, и приидоша: в Ладогу старгъишии (егьде в Новгороде) Рюрикъ; а другыи на Бгьлтьозеро, Синеусъ; а третей въ Изборъскъ, имя ему Труворъ. И от тгъх Варягъ, находникъ тгьхъ, прозвашася (Новугородьци, ти суть людье Нооугородьци от рода Варяжьска) Русь, и от тгъх словет Руская земля до днешьнего дня…
Подчеркну самое главное: делегаты от конфронтирующих сторон отправились к варягам, а ни к какой не руси. Правильно — её там и не было, как мы знаем. Пошли ли они за наёмниками или же действительно решили позвать нейтрального правителя, опирающегося на самую грозную по тем временам вооружённую силу, — вряд ли мы уже узнаем надёжно. Судя по археологическим данным, с которыми мы ещё ознакомимся, пришельцы эти учинили в Поволховье и вокруг него изрядный разгром. Так что возможны любые толкования, вплоть до допущения выхода из-под контроля нанимателей озверелой норманнской солдатни. Но важно другое: лишь уже на месте событий эти варяги-находники прозвались русью.
А что это значит? А значит это, скорее всего, то, что приняли они какой-то местный термин, обозначающий статус — явно исходно скандинава, но — переместившегося на здешнее пространство. Причём не на время и не по найму — тогда бы они так и оставались варягами. И был этот термин, очевидно, профессиональным — ибо в ином, «этническом», случае пришельцы должны были бы сохранить собственное имя.
Шведы, например.
Да, это я намекаю как раз на то, что некие шведы в 839 году именно так и делали, уворачиваясь от тяжёлой руки франкской Немезиды.
И, кстати, именно этот случай, когда шведам удалось убедить франков не идентифицировать их с изрядно портившими кровь всей Европе соотечественниками, ясно говорит, что русь пошла не от Рюриковых варягов, а существовала в наших краях и раньше.
Ну и дальше в летописи путаницы и накладок много. На них мы останавливаться подробно не будем. Отметим лишь, что авторы и их переписчики-дополнители путаются и с географической локализацией русов. Нет, они сообщают, что —
— въ Афетови же части сѣдить русь, чюдь и вси языцѣ…
Но тут же вставляют оную русь в другое пространство:
Афетово же колѣно и то: варязи, свей, урмане, готѣ, русь, аглянѣ, галичанѣ, волохове, римлянѣ, нѣмци, корлязи, венедици, фряговѣ и прочий, присудить от запада къ полуденью и съсѣдятся съ племенем Хамовомъ.
То есть первая русь у нас там, где положено — на северо-востоке, с чудью рядом. А вторая оказывается на северо-западе, со скандинавами.
Вывод: врезка. Грубая.
Зачем, для чего?
Да ясное дело: чтобы хоть куда-то определить русов! Летописец ведь явно пребывал в том же недоумении, что и мы: русы есть — но в то же время явились ниоткуда. Потому он и попытался — и не раз! — обозначить этих загадочных людей хоть через что-то известное. А что для тогдашнего христианского автора самое известное в происхождении парода, если ничего определённого об оном происхождении нет в наличии?
Ной. Старик Ной был этим самым общим знаменателем для всех людей. Он один спасся после Потопа. И три его сына. И они — это всем ведомо было — поделили землю между собой.
Ну а поскольку русы вроде как свои — они, значит, из части Иафета, сына Ноя. А за детализацией к кому другому обращайтесь, я же более точных сведений не имею, скромно намекает летописец.
Но поскольку позднейшим переписчикам-соавторам летописей подобная скромность показалась не соответствующей историческому предназначению их труда… или политической задаче дня, сформулированной актуальным на тот день князем или царём, —
— то и возникали соответствующие вставки и поправки. Нельзя же, в самом деле, допустить, что род славных правителей Руси опирается на пустоту! Всё здорово, говорит себе ответственный переписчик, — но где же мы, русы? Мы что, в состав цивилизованного человечества не входим? Приходи любой и забирай всё? Непорядок! Могучая держава, а в международной номенклатуре не значится!
И летописец начинает искать варианты их отнесения к какому-либо этносу. В частности, относит русов к варягам. В которых понимает современных ему скандинавов.
А кто они были на самом деле?
Начнём с того, что, в отличие от русских летописей, зарубежные синхронные источники русь к варягам не приравнивают. И более того — последних поначалу даже не знают.
Вот самый авторитетный автор середины X столетия, византийский император Константин Багрянородный пишет большой политический трактат под названием «De administrando impеrio» («Об управлении империей») своему сыну. В этом принципиально важном труде, наполненном описаниями соседних с Империей народов и советами, как с ними обращаться, император о варягах говорит… ничего он о них не говорит!