Но Ладогу мы уже разбирали. А были ли скандинавы ещё где-либо на Восточно-Европейской равнине?
Оказывается, да.
Одно из крупнейших вообще в Европе мест погребений скандинавов как раз там и находится — в местечке Гнёздово под Смоленском.
По этому поводу, правда, историки славянофильского направления тоже ломают много копий. В основном в попытках либо приписать характерные скандинавские некрополи неким неизвестным славянам, либо доказать, что погребений скандинавов настолько меньше, нежели славянских, что о них и говорить неуместно.
Ну, второй тезис мы даже опровергать не будем. Заметим лишь на полях, что во времена Екатерины Великой дворянских могил было тоже неизмеримо меньше, нежели крестьянских. Тем не менее это не означает, что власть в России принадлежала последним, а Екатерину звали Маланьею и происходила опа на самом деле из Торопецкого уезда.
Для нас пока важно, что скандинавы здесь наличествуют. Что автоматически означает, что некую роль во времена образования Руси они играли.
Что же до первого тезиса, то сразу возникает закономерный вопрос: о каких славянах речь? Смоленская земля, как мы уже знаем, принадлежала кривичам. Значит, здесь, в Гнездове, должно было быть много их могил. Характерного облика в виде «длинных курганов». И что же мы видим?
Все попытки обнаружить сколько-нибудь ощутимое присутствие «местных» кривичей среди погребенных в Гнездове [Шмидт, 1970] не дали результатов — в некрополе практически нет древностей длинных курганов [при том, что в небольшом количестве они имеются на поселении и даже производились там — Ениосова, 1999. С. 15].
Иными словами, кривичи проживают рядом, в какой-то мере участвуют в местном производстве, но некрополь этот — не их, и своих покойничков они хоронят в другом месте. То есть можно отметить зону определённого размежевания между местным населением и чужими для него обитателями некоего поселения, которым некрополь и принадлежал.
Запомним.
Кто же эти чужаки?
Были попытки хотя бы часть из них вновь записать в легендарные поляне. Ещё в 1960-х годах великая наша археолог И. П. Русанова указывала на сходство некоторых гнёздовских захоронений с трупоположениями в подкурганных ямах с захоронениями в киевском некрополе. Однако затем последовали открытия аналогичных погребений в других местах. В частности, всё в той же нашей Ладоге. При этом экспансия пресловутых полян в том направлении никаким больше находками не подтверждалась. Напротив: в этих погребальных комплексах обнаружились скандинавские вещи. А это, в свою очередь, заставило вспомнить об аналогичных погребениях в шведской Бирке — признанном центре викингующих и торгующих скандинавов.
Таким образом, ситуация становится решительно непонятной: поляне, конечно, такие поляне — но Бирка никак не могла принадлежать к лука-райковецкой культуре. И объяснение данному проколу могучих киевлян может быть только одно: подобные захоронения принадлежат неким людям, входившим — не национально, но корпоративно — в состав той общности, которая имела право хоронить своих людей в Гнёздове.
Это тоже стоит запомнить.
И, наконец, осталось выяснить последний вопрос: а как, собственно, существовали скандинавы на этой территории.
В других случаях это увидеть подчас сложно — нет источников, кроме археологических. И изредка легендарных. В данном же случае у нас такой источник есть — скандинавские саги. Как историческое повествование они вызывают, конечно, много вопросов — хотя это потрясающая по своей красоте задача — вытащить историю из-под текстов хвалебных или былинных песен. Но сейчас чисто историческая канва описанных в сагах событий нам сильно и не нужна. На данный момент важнее именно бытовая, поведенческая сторона жизни скандинавов на Руси. И вот как раз се мы увидеть вполне можем.
Итак, «Сага об О лаве Святом» («Olafs saga hins helga»):
…предлагает конунг свеев ярлу остаться у него. А ярл говорит, что хочет воевать летом на Восточном пути. Затем он так [и] поступает. И осенью он был на востоке в Кирьялаланде, отправился оттуда вверх в Гардарики, опустошая страну. Заболел там и умер там осенью. Лишился тогда ярл Свейн своей жизни.
Это, собственно, понятно: случай войны. Хочу воевать — и точка! Повода нет, вызова жителей «Восточного пути» — тоже. Просто охота пограбить. Чего недостаточно?
А недостаточно вот чего. Сага повествует об Олаве Святом — норвежском короле, который активно христианизировал страну и стал первым канонизированным норвежским святым. А правил этот самый Олав Харальдссон в 1014–1028 годах. Иными словами, в годы, когда начиналось правление четвертого сына Владимира Красное Солнышко Ярослава. Когда он, согласно нашей летописи, активно страдал, но переступал через себя и отказывался выплачивать отцу налоги от управляемого им Новгорода, а также яростно стремился спасать жизни своих братьев, но те все, как назло, погибали. Это было сначала. А затем Ярослав, позднее прозванный Мудрым, укреплял свою власть над Русью. И под воздействием информации летописи нам кажется, что в ту пору уже существовало могущественное государство Русь. А какой-то паршивый ярл имел альтернативную точку зрения и считал небесполезным и безопасным вторгаться на эту землю, —
— чтобы добыть себе добра.
А ведь ярл — это даже не конунг. Это что-то вроде графа у каролингских франков. Личность иногда довольно могущественная, иногда даже превосходящая короля — до абсолютистских изысков Франциска I отсюда ещё довольно далеко. Но всё же не первая.
Он (конунг) сажал в каждом фюльке ярла, который должен был поддерживать закон и порядок и собирать взыски и подати. Ярл должен был брать треть налогов и податей на своё содержание и расходы.
(Напп setti jarl í hverju fylki, þann er dœma skyldi lög ok landsrétt ok heimta sakeyri ok landskyldir, ok skyldi jarl hafa þriðjung skatta ok skylda til borðs sér ok kostnaðar).
Областеначальник, не более. Пусть даже мощный. Как Юрий Лужков. Но всё же трудно представить, что старик Батурин собирает своих омоновцев и вместо того, чтобы винтить «несогласных», отправляется на лето потрепать Украину. Освободив по пути Севастополь.
А вот ярл Свейн считает, что такое возможно. Может быть, у него войско мощное? Что же, нижнюю границу вооружённых сил типового ярла мы узнать можем. В «Саге о Харальде Прекрасноволосом» это указано:
Каждый ярл должен выставить 60 мужчин в войско конунга» каждый хэрсир 20 мужчин.
(Jarl hverr skyldi fá konungi í her sex tigu hermanna» en hersir hverr tuttugu menn).
Шестьдесят хорошо вооружённых человек содержать и прокормить — это достаточно серьёзная задача по тем временам, когда цена меча равнялась цене коровы, а годовое содержание воина-профессионала требовало 10–12 марок серебра. Это стоимость 10–12 рабынь или 20–25 коров. Это 700–900 арабских дирхемов или в районе 50 византийских номисм, что в те годы означало 200–225 грамм золота. При нынешней средней цене на золото в 100 рублей это составляет, соответственно, от 200 тысяч рублей в год и выше. На 60 воинов — от 10 миллионов рублей.
Надо, правда, оговориться, что замечательная во всех отношениях историк Е. Л. Мельникова отчего-то — видимо, слепо доверяясь данным «Пряди об Эймундс Хриигссоне», где сказано —
— ты должен платить каждому нашему воину эйрир серебра, а каждому рулевому на корабле — ещё, кроме того, половину эйрира, —