— Полянские погребения в подкурганных ямах, как правило, безынвентарны. Только треть исследованных трупоположений содержит вещевые находки, обычно немногочисленные. Все вещи имеют весьма широкое распространение и принадлежат к общеславянским типам. /51/
Иными словами, пресловутые поляне также не тянут на звание основателей русского государства. По двум причинам: они столь же безэлитны, как и другие славяне, и… их не было. Если без экстремизма — у них не было собственной культуры и потому не осталось своей археологии.
И, наконец, давайте заглянем к северянам. Их, правда, русы тоже покоряли, но раз уж некоторые решили считать их одними из претендентов на «русский каганат», давайте посмотрим на то, что они собою представляли.
Из предметов вооружения несколько раз были найдены только наконечники копий (Чернигов, Грубск)…
…Абсолютное большинство северянских трупосожжений лишено вещей. Лишь изредка с кальцинированными костями находят бронзовые или стеклянные сплавы. По этим остаткам удаётся реконструировать перстнеобразные височные кольца, проволочные перстни, поясные пряжки и бусы из синего, зелёного и жёлтого стекла…
Бытовые предметы в северянских курганах очень немногочисленны. Это железные ножи, кресала, глиняные горшки и деревянные ведерки. Предметы вооружения и орудия труда в погребения не клали…
Из сказанного видно, что северянские курганы характеризуются бедным вещевым инвентарём. В этом отношении северяне могут быть сопоставлены со славянскими племенами днепровского правобережья — волынянами, древлянами и полянами. /51/
Итак, после беглого рассмотрения похоронных обычаев других этнографических групп постоянного населения Русской равнины можно с уверенностью отметить: никого похожего на представителей древнерусской дружинной культуры среди них нет — за исключением тех, кто сам оказался древнерусским дружинником. Второй вывод столь же очевиден: по характеру захоронений видно, что ни одно аборигенное племя чисто по уровню материальной и военной культуры не в состоянии стать альтернативою той силе, которую представляет собою Святославова русь.
Таким образом, русь — это снова не славяне. Это — воинская княжеская элита, у которой одной были тогда силы и средства покорить, подчинить и втянуть в государственную орбиту местные этносы.
Осталось добавить только одно. Сами характерные для русов большие курганы, выделяющиеся из массы других, а также прочих видов захоронений, возникли как класс как раз в северной Европе, в эпоху еще Великого переселения народов:
Правитель — вождь, конунг или князь — был не только гарантом права и благополучия («мира и изобилия» в скандинавской традиции) своей страны: он был гарантом всех традиционных устоев, включая сферу религиозного, «сверхъестественного» — устоев Космоса. Один набирал в Вальхалле дружину героев, чтобы сразиться с угрожающими миру богов и людей силами Хаоса, и смерть правителя — особенно смерть в бою — должна была усилить эту дружину; поэтому при похоронах правителей соблюдался воинский ритуал и сам погребальный обряд воспроизводил загробную жизнь в Вальхалле. Поэтому особую значимость в сфере религиозного культа вообще получали погребальные памятники правителей — большие курганы. /338/
Как с очевидностью доказывается археологией, принадлежали сии курганы большим племенным вождям, конунгам, правителям Скандинавии. В X в. эти элитные и монументальные погребальные комплексы появляются в Восточной Европе, на территории будущей Руси. Эти памятники высотой от 2 до 10 метров, очевидно, близки скандинавским, а место они занимают именно там, где вскоре появляются главные места скандинавских археологических находок — Ладога, Ростов, Смоленск, Чернигов, Киев. Что подтверждают исследования других времён и других археологов:
Ныне очевидно, что «ансамбль некрополя»… Гнездова — трупосожжения, трупоположения в ямах и камерах — действительно идентичен «ансамблю» Бирки. Более того, тот же «ансамбль» характеризует и некрополь Киева X в., точнее — то, что от него осталось в процессе развития города (около 150 погребальных комплексов), /245/
Итак, Северная Европа — Бирка — Гнёздово — Киев. И везде — присутствие одной общности.
Не будем пока определять её этнические характеристики. Достаточно замечания большого археолога и большого антинорманиста Д. А. Авдусина об —
— отсутствии кривичских и невыразительность других славянских древностей в погребальном обряде Гнездова —/186/
— при признании им скандинавской доминанты в населении этого городища.
А севернее, в Ладоге, происходит в эти же примерно годы настоящая урбанистическая революция. Стремительно застраивается вся площадка т. н. Земляного городища. В основном это срубные жилища с печами-каменками в углу. То есть славянской принадлежности. Строятся они «гнездовым» способом: 3–5 жилых домов и несколько многофункциональных неотапливаемых клетей.
При этом —
— интересно отметить, что постройка VIII —3 совмещала жилые и культовые функции: помимо обычной печи-каменки в углу в центре её находился очажок для жертвоприношений, а ряды столбов внутри выделяют её из серии обычных «малых» домов, /225/
Церковь получается, совмещённая с жилищем местного языческого патриарха.
В целом же археологи относят слои 920 —990-х гг. ко времени —
— решающего этапа формирования древнерусской культуры, отразившегося в Ладоге в материалах VIII–XI ярусов (горизонт Д),
Одновременно происходит заметная «скандинавизация» Ладоги:
…можно говорить о сходстве его топографии с североевропейскими виками и т. н. «открытыми торгово-ремесленными поселениями» Восточной Европы.
Тогда же формируется уже конституированная власть:
Можно констатировать наличие здесь «большого» и «малого» домов… Исследована большая постройка (VII —3)… Размеры, развитая архитектура и некоторые находки явно выделяют данный комплекс из рядовой застройки. Учитывая историю дальнейшей судьбы строительства на данном участке, можно с известной долей вероятности предполагать в ней дворец ладожских правителей. /225/
Таким образом, и здесь мы видим вполне очевидное «сожительство» местного аборигенного населения с пришлым скандинавским:
Среди находок этого периода присутствуют как вещи североевропейского круга древностей эпохи викингов, так и предметы круга древностей лесной зоны Восточной Европы. Можно уверенно констатировать, что в это время в Ладоге проживают разные этнокультурные коллективы, среди которых отчетливо выделяются скандинавы. /255/
И здесь отмечается более привилегированное, что по богатству, что по вооружению судя, положение последних в стратиграфии общества.
Но тем не менее повторюсь: нам этническая принадлежность этих людей пока неважна. Пусть побудут хоть марсианами. Ведь никто не мешает спуститься ещё на один этаж вниз на нашем археологическом «лифте», чтобы посмотреть, кто же предшествовал нашим «интернационалистам» в роли воителей и правителей Руси. И, соответственно, полнее определиться в вопросе, откуда и из какого этнического корня произошли русы.
ИТАК:
Рассматривая несомненно принадлежащие к древнерусской дружинной культуре захоронения эпохи несомненно русского князя Святослава, можно сделать предварительный вывод: при Святославе в некрополях, характерных для явной воинской и правящей элиты Руси, захоронены высокопоставленные люди, в чьих вещах смешиваются скандинавские и местные элементы. При этом столь же элитарных захоронений чисто славянского или другого аборигенного населения не фиксируется,