Когда они пройдут этот первый порог, то снова, забрав с суши прочих, отплывают и приходят к другому порогу, называемому по-росски Улворси, а по-славянски Островунипрах, что значит «Островок порога». Он подобен первому, тяжек и трудно проходим. И вновь, высадив людей, они проводят моноксилы, как и прежде.
Подобным же образом минуют они и третий порог, называемый Геландри, что по-славянски означает «Шум порога», а затем так же — четвёртый порог, огромный, нарекаемый по-росски Аифор, по-славянски же Неасит, так как в камнях порога гнездятся пеликаны.
Итак, у этого порога все причаливают к земле носами вперед, с ними выходят назначенные для несения стражи мужи и удаляются. Они неусыпно несут стражу из-за пачинакитов. А прочие, взяв вещи, которые были у них в моноксилах, проводят рабов в цепях по суше на протяжении шести миль, пока не минуют порог. Затем также одни волоком, другие на плечах, переправив свои моноксилы по сю сторону порога, столкнув их в реку и внеся груз, входят сами и снова отплывают.
Подступив же к пятому порогу, называемому по-росски Ва-руфорос, а по-славянски Вулнипрах, ибо он образует большую заводь, и переправив опять по излучинам реки свои моноксилы, как на первом и на втором пороге, они достигают шестого порога, называемого по-росски Леанди, а по-славянски Веруни, что означает «Кипение воды», и преодолевают его подобным же образом. От него они отплывают к седьмому порогу, называемому по-росски Струкун, а по-славянски Напрези, что переводится как «Малый порог». /206/
Как-то так сложилось, что практически во всех многочисленных дискуссиях по поводу этой информации стороны быстро, почти сразу, срываются на определение того, кто такие русы. И вновь всё оборачивается лупцеванием друг друга идеологическими дубинками, на которых написано «норманнизм» и «антинорманнизм».
Мы же этого делать не будем. А проанализируем текст просто с точки зрения теории информации.
2.3.1. По-славянски так, а по-русски — иначе!
Первая информема есть и самая важная: росы и славяне говорят на разных языках!
Эти языки порфироносный обозреватель противопоставляет точно так же, как ныне противопоставляются статьи в каком-нибудь русско-немецком словаре:
… по-росски Варуфорос, а по-славянски Вулнипрах…
…по-росски Аифор, по-славянски же Неасит…
…по-росски Струкун, а по-славянски Напрези…
По тому — так, а по этому — этак. На языке науки логики это называется логической противоположностью. Высокий — низкий, белый — черный и так далее.
Но раз языки разные — значит, и народы разные. Само существование такого русско-славянского топонимического словаря доказывает, что они — два разных народа.
Для византийского императора это само собой разумеется. Языковое различие между русами и славянами для него естественно.
Более того — не для него одного. Византийцы и позднее это знали: как свидетельствует хронист Лев Диакон, они и позже, во времена войны со Святославом в Болгарии, засылали в лагерь русов лазутчиков, —
— владеющих обоими языками.
И что же это за языки?
Ну, со славянским языком все ясно. «Островунипрах» мы, славяноязычные, поймём и сегодня. А что это был за второй, кроме славянского, язык, знать который нужно было лазутчикам, чтобы не попасть впросак на войне с нашими же, русских, предками?
Что ж, давайте посмотрим…
Вопреки сложившемуся едва ли не аксиоматическому убеждению, на самом деле Константин Багрянородный практически нигде не даёт переводов русской топографической номенклатуры.
Кажущаяся «обоюдность» перевода именно — кажущаяся. А лично Багрянородный даёт нам только:
— либо пояснение топонима —
— что по-славянски означает, —
— либо иное придаточное предложение, которое всё равно относится к славянскому топониму, —
— ибо он образует большую заводь.
Иными словами, перед нами не совсем словарь — а скорее двуязычный путеводитель. И так практически везде. Лишь в одном случае звучит формула —
— что означает по-росски и по-славянски…
И именно сама отдельность такого этнографического примечания получилась, следовательно, из того, что некое место имеет одно и то же обозначение на разных языках.
Что же, пройдём по этому пути вслед за тем, кто рассказывал о нём византийскому императору. Глядишь, какие мысли и возникнут по поводу идентификации порогов. И помогут нам в этом другие путеводители через них.
2.3.2. Эти сложные славянские названия…
Они, путеводители, кстати, у нас есть. Ну, по крайней мере, в XVI век мы с их помощью заглянуть можем.
В составленной по указанию царя всея Руси Иоанна Васильевича «Книге большому чертежу» (XVI–XVII в.) приводится полный список порогов:
А ниже реки Самары на Днепре порог Кодак. Ниже Кодака миля порог Звонець. Ниже Звонца порог Сурский. А ниже Сурскаго три версты порог Лоханной. А ниже Лоханного три версты порог Стрельней. А ниже Стрелъчаго две версты порог Княгинин. А ниже Княгинина с версту порог Ненасытец (Неясытец). А ниже Ненасытца (Неясытца) на пяти верстах наискось Воронова (Воронаго) забора. А ниже Воронова (Воронаго) забора порог Волнег. А ниже Волнега три версты порог Будило. А ниже Будила три версты порог Лычной (Лычна). А ниже Лычного три версты порог Товолжаной. А ниже Товолжаного три версты порог Волной. /188/
Позже пороги стали описывать менее детализированно:
Кодакский, Сурской, Лоханский, Звонецкий, Ненасытецкий, Вовниговский, Будильский, Лишний и Вольный.
Что мы можем увидеть из этого списка?
Карта днепровский порогов (Цит. по: XIV)
Во-первых, порогов девять, а не семь, как у Константина Багрянородного. Почему так? Может быть, в старину какие-то из них объединяли, числили единым порогом? Например, Сурский и Лоханский — по сути, одна мешанина островков около устья речки Суры. Или Вовниговский и Будильский. Или Лишний и Вольный — тоже, в общем, одна гряда островов и камней…
Во-вторых, мы видим, что похожие названия частью, но всё-таки сохранились через 600 лет — от русов времён князя Игоря до времени Ивана Грозного. «Вулныпрах» Багрянородного — это, очевидно, «Волнег». Позднее Волнигский, затем Вовниговский. Вполне допустимый переход через польско-украинское посредство. Более того, у Вовниговского есть и два признака из описания императора — «большая заводь» и «излучины реки». По происхождению же название это — скорее всего, от др. русск. вълна, ст. слав. влъна, что, в свою очередь, от ст. слав. вълати «волновать». «Волновой порог». И, значит, мы смело можем учитывать эту преемственность в анализе «славянской» половины данных топонимов.