Городище на Лысой горе господствовало над поймой Почайны в её верхнем течении, где в районе устья р. Глубочицы — Иорданского озера, у так называемой «Притыки» (специально оборудованной набережной) еще в начале XVIII в. сосредотачивались на зимовку суда. Факт, ассоциирующийся с сообщением Константина Багрянородного об однодеревках русое, которые «спускаются по реке Днепру и собираются к крепости киевской, называемой Самватас». /244/
И вот, например, что пишет один интересный исследователь В. Егоров:
Примерно в VI–VII веках на Старокиевской горе (Гэре) возникает небольшая крепость, площадь которой не превышает 1–2 гектаров. Археологи «с подачи» Б. Рыбакова называют её «городом Кия». Однако к VIII веку «город Кия» приходит в полный упадок и по существу перестает существовать. Археологи не могут определить народ, построивший эту крепостцу. Также неизвестно, кто её разрушил, но об этом можно строить весьма правдоподобные догадки. Окончание жизни «города Кия» примерно совпадает по времени с началом «хазарского ига». На месте небольшой крепости появляется большой разбросанный город или, точнее, конгломерат поселений и постоялых дворов, не имеющих ни общей планировки, ни какой-либо фортификации. /133/
В общем, археология утверждает: никакого особенного города Киева в рассматриваемое время не было. А была небольшая крепость Самват(ас), в которой и собирались полученные от славян «лодки особого рода». То есть моноксилы. Каковая крепость и вошла в скандинавские героические предания тем, чем была, — выгородкой для местных плавсредств. Потому и занимает этот «Киев» в скандинавских сагах неподобающе малое место, как тому удивляется сама Джаксон:
Небезынтересно, что о Киеве (Kœnugarðr) вообще нет конкретных сведений. Названный около десяти раз в поздних сагах и географических сочинениях, он всякий раз оказывается включённым в списки городов или (в форме множественного числа) в списки земель в Гардарики,
А чему удивляться? Именно: в поздних сочинениях. Когда Киев уже что-то значил, но для заезжих варягов он продолжал ассоциироваться с прежним ойконимом про что-то там с однодеревками.
Но — вернёмся всё к тому же упрямому барану: этот случай лишь вновь показывает, что скандинавы были в этих местах своими. И потому свободно обращались с местными топонимами, либо переиначивая их на свой лад, либо попросту называя их по-своему. А в третьих случаях — признавая местные. Ибо что ты сделаешь, например, с Móramar? Муром — и есть Муром, центр соответствующего племени.
А вот с Álaborg'oм — ситуация противоположная. Тут — явный скандинавизм. Даже не garðr — а строгое, родное borg. Очень может быть, что это — очередной норманнский вик.
Локализовать его затруднительно. И, пожалуй, ничего лучше локализации Т. Джаксон и не найдёшь:
…Алаборгу должен соответствовать занимающий важное стратегическое положение укреплённый пункт, географически и политически тесно связанный с Алъдейгьюборгом (Ладогой), находящийся (по суше) на восток от неё и одновременно связанный с ней более длинным водным путем, направленным на начальном отрезке на север от Ладоги,
Всем выявленным выше географическим и социально-экономическим параметрам Алаборга соответствует древний безымянный городок IX–X вв, на реке Сясь у с. Городище, который расположен в 46 км по прямой на юго-восток от Ладоги и отделён от неё болотистыми лесами…
Археологический комплекс у с. Городище — единственный в юго-восточном Приладожъе (от Сяси до Видлицы), где волховские сопки встречены рядом с приладожскими курганами, а городок у с. Городище является единственным укреплённым поселением на всей этой территории в пределах VIII–XIII вв. Путь из Ладожского озера по Сяси, с дальнейшим выходом через её истоки Воложбу или Тихвинку в бассейн Волги, являлся кратчайшим водным путем из Балтики в Поволжье. /116/
Чем интересна и, скорее всего, верна эта версия — это тем, что как раз в этих местах располагалась мощная приладожская курганная культура скандинаво-финского населения, о которой мы говорили выше. Так неужели третья, получается, по численности и вооружённости русская группировка могла обойтись без своего «областного» центра, если без него не обошлись гнёздовские, «растхофские», ладожские русы?
Но вернёмся к Сарскому городищу как объекту археологических исследований.
А они говорят нам, во-первых, о привязке поселения к речной торговле, точнее, торговле на речных путях. По меньшей мере остатки одного из судов здесь найдены.
Во-вторых, они говорят не о региональном, а о глобальном для тех времён характере такой торговли. В Сарском найдена болгарская посуда, крымские амфоры, прибалтийский янтарь, уральская керамика, южного облика стеклянные браслеты и предметы роскоши.
Иными словами, тс, кто останавливался в этом «растхофе» и время от времени имел несчастье остаться сам в кургане скандинавского облика, были заняты прежде всего товарным транзитом. В собственных целях или в качестве наёмных подрядчиков.
Интересно, что относительно рядом, в Тимерёве, близ будущего Ярославля, появляется похожий памятник:
Наиболее глубоко скандинавские древности изучены на примере Тимерёвского комплекса, где они широко представлены и погребениями по скандинавскому обряду, и отдельными вещами северного происхождения в могильнике, и типами построек и находок на поселении; элементы норманнской культуры обнаруживаются также в виде клада куфических монет. /130/
Дальше, собственно, идут узнаваемые по Сарскому свидетельства:
Один из первых исследователей Ярославских некрополей, Тихомиров, указывал, что основная масса погребений Тимерёвского и Михайловского могильников под Ярославлем принадлежит варягам, да и сама курганная традиция принесена в Ярославское Поволжье норманнами…
Особой группой в Тимерёвском могильнике являются курганы с кольцевидными каменными выкладками в основании насыпи, иногда с перекрещивающимися линиями камней в центре круга. Вся эта серия курганов определяется как скандинавская. Кроме них, скандинавскими являются курганы с камерными гробницами, выявленные в последнее время, а также еще ряд комплексов.
Практически в каждом десятом погребении (50 комплексов) обнаружены фибулы, в основном скандинавского происхождения. Всего в Тимерёвском могильнике найдено около 40 овальных скорлупообразных фибул, изготовленных в Скандинавии. В сводном описании фибул 20 лет назад числилось свыше 150 овальных фибул, найденных на территории Древней Руси. Таким образом, примерно четверть таких фибул происходит из курганов Тимерёвского некрополя…
Северные традиции зафиксированы и в домостроительстве Тимерёвского поселения. Основание к такому выводу дает анализ комплекса сооружений, включающего характерный для скандинавского севера «амбар на столбе».
Ряд типов керамики, обнаруженной на Тимерёвском поселении, также своими корнями уходит в Скандинавию или имеет там аналогии… Кроме того, на поселении обнаружен ряд вещей, имеющих северное происхождение или, возможно, выполненных по таким образцам. /130/
И в целом археология поселения носит ярко выраженный скандинавский элемент, несмотря на то что северных вещей относительно местных найдено немного. Зато какие! —