Вялые попытки прикрыть реальность слоем дешевой краски, конечно, проваливаются со временем; претензии любого понта на постоянство обречены на провал без постоянной новизны и вариаций. Что касается пространства, т. е. дальности действия понта, и количества людей, которых можно одурачить, то тут уместно вспомнить интересную теорию антрополога Робина Данбара, считающего, что человек может поддерживать активное общение не более чем со 150 другими особями. Если группа превышает эту цифру, то поддерживать доверительные отношения между всеми членами весьма сложно. Прочность группы начинает зависеть от менее устойчивых средств поддержания иерархии: понта, сплетен, насилия и т. д. Это все развивается в соответствии с широко известным высказыванием Авраама Линкольна: «Можно обманывать часть народа все время и весь народ некоторое время, но нельзя обманывать весь народ все время».
Твой круг, если ты не живешь на Луне или на зоне, состоит более чем из 150 человек. В России до недавних пор было 150 миллионов. Начинается борьба за доверие в новые времена: если общаться не более чем со 150 людьми, можно оставаться в курсе всех необходимых дел. Превышение этой цифры вызывает пробелы в передаче информации. Появляется пустота, и начинается понт. Посмотрим поближе на то, что происходит в сознании человека, когда он соображает, насколько сложно будет постоянно производить впечатление на очень многих людей. Когда он понимает, что находится в незнакомом окружении и что бы он ни делал, этого будет «маловато».
Эти три термина, конечно, все обидные. Они употребляются теми, кто считает, что королевская семья ходит голой, а современные дома строятся из картона. Кого эти циники обвиняют в неуспешном понте, даже в чванстве? Разумеется, тех, кто старается наводить порядок в общественных группах, численность которых выше числа Данбара, где прямой или визуальный контакт между людьми становится невозможным. Сплетня в таких ситуациях играет ключевую роль: информация о других, невидимых или недоступных членах коллектива допускает общение в так сказать «виртуальном» виде, но зато эти связи очень хрупкие. Они же основаны на впечатлениях и ощущениях (даже на вранье). Понт — одновременно попытка распространить слухи о себе и убедить в их правдивости. Понты по связям — стремление влиять на многих, ссылаясь на знакомства со многими: я, мол, имею во какие контакты, заслуживающие во какого респекта. Рисуется картина широкого общественного пространства и впечатляющего собственного места в нем. Но ненадолго…
Антропологи знают, что бабуины, шимпанзе и даже люди вводят правила в свой мир, чтоб контролировать (слишком) большое общество. Власть принадлежит тем, кто должен их реализовывать. Так, например, бедному гаишнику, стоящему под дождем где-то в глубинке, по дороге в никуда, надо показать, что за его спиной — весь ГИБДД и вся Москва.
Недавно в одну газету пришли письменные жалобы на операцию отделения ГИБДД РФ с обещающим названием «Стекло чистое». Цель — искоренить распространенную причину бесчисленных дорожных ЧП: грязь или слишком сильно тонированные стекла машин. Операция заключалась в проверке таких стекол или перепачканных тачек и выписывании ужасающих штрафов. Короче: надо было как-то гарантировать порядок и чистоту по всем дорогам — навсегда и сразу. «Проверить ход операции было проще простого: одна хорошо затонированная машина, явно нарушавшая своим видом все правила, полный бак бензина, деньги на штраф и пять часов. Именно столько времени было потрачено на поиски хотя бы одного поста ДПС, где бы удосужились заметить противозаконную тонировку… Однако наш автомобиль беспрепятственно колесил мимо стационарных постов ГИБДД. Автоинспекторы только равнодушно скользили глазами по корпусу машины. Пять часов автомобиль с тонированными стеклами, в котором сидел корреспондент “НИ”, кружил по МКАДу. После этой поездки был сделан неожиданный вывод: “неправильная” машина никому не была нужна».[47] Тем не менее всем надо было важничать. И делать вид.
Пример нелепый, почти из области комедии, но возьмем более серьезный образец — телесериал «Марш Турецкого». Время от времени героя (Александра Домогарова) зрители обвиняют в чванстве, т. е. он постоянно важничает и — что особенно неприятно — отождествляет государственное влияние со своей сексапильностью: «Люби меня, детка, я крутой чинуша». Когда статус прокуратура считается оправданием или поводом для близких отношений — либо для крепкой мужской компании, либо для страстишки, то некоторые зрители начинают сильно волноваться. Чиновничья показуха Турецкого навязывается публике якобы романтическими способами, порой напоминающими некую сексуальную патриархальность. Милиционерам желательно действовать внутри общества в качестве его равноправных членов, а не свысока, используя чужое, «столичное» влияние. К этому коктейлю можно добавить, конечно, и прирожденный русский фатализм по поводу человеческих способностей: самооценка у Турецкого просто слишком высокая. «Я мужик, я всё могу»… А (откликается народ перед теликом) «на самом деле ни фига не так!»