В селе Желчине вам покажут и место, где любила стоять и молиться мать Петра Великого. В 1821 году мы сами его видели.
Из села Желчино переселимся в Москву, в слободы Никитские, в приход церкви Вознесения Господня, под крылышко Смоленского монастыря, где был придел, а нынче церковь Св. Феодора Студийского, покровителя Филарета — родоначальника царствующего дома. Тут жил родитель Натальи, уже болярин, Кирилл Нарышкин. В паше время этот дом занят Арбатскою частью; он вошел в казенное ведомство после 1812 года, а до того он был еще все в роду Нарышкиных.
Село Тайнинское
— Страшное было это село! — жил царь Грозный, при нем, царе Грозном, оно было страшным. Так еще недавно говаривал народ московский: — Вот тут видны следы Малюты, — вот тот пруд, где в берегах его были тайные землянки бездонные, — отсюда отправляли на смерть Адашева, святителя Сильвестра…
Вот тут над этим рвом стояла, по словам князя Дмитрия Оболенского-Овчины, содомская палата. Шумно и буйно ликовали в ней вместе с Малютой Скуратовым другие любимцы Иоанновы: Басмановы, кравчий Феодор, Василий Грязный, князь Афанасий Вяземский!
Тут нареклись приговоры Курбскому, Турову, Шереметеву, Бутурлиным, тысячам жертв. Кроме других мук, многих людей здесь сажали живых в мешки и затаптывали около ручьев и Яузы в трясине болотной. Лет за двадцать до начальных годов настоящего столетия об этом здесь народ говаривал как о запрещенной государственной тайне.
При церкви Господней не погребали осужденных, иных живьем отвозили в Москву и заделывали в кремлевскую стену — скелеты их вынули после столетий.
Здесь научили нас татары бить кнутом, — но это говорил народ, а у нас не было инквизиции, и Тайнинское некогда называлось Танинским. Но от чего же бралась такая злая молва именно о Тайнинском?
Сказка о Братовшинах
Село Братовщииа, что на Троицкой дороге, весьма замечательно своим названием: это древний выселок южных славян. Братствами любили селиться муравы (моравцы) и особенно волыняне, или волинцы, везде селившиеся своими братскими слободами.
Вот сказка о начале Троицкой Братовщины. Сыновья не любимые, теснимые отцом, не за родную мать, а за мачеху, поклонившись на все четыре стороны в родной земле, отправились дружно куда глаза глядели; шли они долго и лесами, и пустынями, и пришли, наконец, на берег светлой речки Скаубы, осмотрели место красное и поселились на этой речке Скаубе. Долго это братство удерживало обычаи родины; но время здесь, как и везде, переделало все по-своему — славяне моравские переродились русскими мужичками.
Кроме Троицкой Братовщины у нас есть еще Семибратовщина в Ярославской губернии; где-то еще — Побратовщина и многие другие Братовщины, и каждая со своею сказкою о многих или немногих братьях.
Но что же в Троицкой Братовщинс осталось моравского! Неужели речка Скауба или другие же урочища, возле которых и на которых расселена Братовщииа?
Братовшинский дворец
В запустелом Братовщинском дворце, и потом уже в его развалинах, неоднократно видели в полуночное время какое-то яркое освещение; иногда по аллеям придворного сада протягивались хороводы, но тихие, без песен, без шуму; все игравшие проходили с потупленными очами, и вдруг во дворце открывались и закрывались сами собою ставни; они хлопали громко, рамы некоторые распадались, шумно сыпались из них стекла, и все это исчезало.
Братовщинский дворец был одним из любимых дворцов императрицы Елизаветы Петровны. На пути к Троице и на возврат оттуда она отдыхала тут, занималась семейным бытом, дарила и жаловала богатыми платьями крестьян и крестьянок, женихов и невест.
Императрица Елизавета Петровна.
Художник И. Я. Вешняков
Здесь, в придворной церкви, уверяет предание, в присутствии самой императрицы, были обвенчаны две или три сельские свадьбы. Вся прислуга и все угощение на этих свадьбах были императрицыны. Камергер В. И. Чулков, любимец государыни и большой мастер на сельские выдумки, бывал главным распорядителем при этих полевых праздниках.
Софрино, или Софьино
Близ Троицкой дороги, не доезжая села Рахманово, вы видите село Софрино; оно принадлежит графине Ягужинской, а прежде это была собственность царевны Софьи Алексеевны, точно такая же, как и село Софьино, при берегах Москвы-реки, на зимней Рязанской дороге. Тут росли богатые плодородные сады, разведенные самой Софьей. Дом Ягужинских был дворцом ее, впоследствии он перестроен.
В Софьине недавно помнили дворец царевны. Он был с чистыми сенями, располагавшимися посередине двух больших связей, из коих каждая разделялась на две светлицы. И в том и в другом селе рощи были сажены по распоряжению самой Софьи, а некоторые деревья — и собственною ее рукой.
В селе графини Ягужинской светлеет еще летний пруд царевны, богатый рыбой. Он обсажен деревьями, на которых весьма долго оставались вырезанные литеры, означавшие, каждая, имя Софьи и друзей ее. В литерах этих угадывались имена князя Василия Голицына, Семена Кропотова, Ждана Кондырева, Алмаза Иванова, Соковнина и других.
Народ толкует, что Софрино прежде называлось Софьиным же; но что при пожаловании его в поместье имя Софьино было изменено по каким-то причинам.
Голыгинская гать
Лет за семьдесят до наших дней рассказывали, что под мостом, близ деревни Голыгино (па Троицкой дороге), в каждую полночь жаловались и плакались души Хованских, казненных по домогательству (будто бы) царевны Софьи в селе Воздвиженское и потом затоптанных в гати под Голыгино.
Долго видели, что тени несчастных сына и отца Хованских выходили на Голыгинскую гать, останавливали проезжих и прохожих и требовали свидетельств к суду Божию на князя Василия Голицына, Хитрова, Хлопотова. Говаривали, что один из Хованских, кланяясь прохожему, снимал свою отрубленную голову как шапку.
Потом тени страдальцев под Голыгиискою гатью заменены были стоном лешего; но теперь нет, кажется, уже и лешего…
Мирской памятник св. Сергию