Салтычиха
Салтычиха, Дарья Михайловна, была вдова Салтыкова и по связям своего покойного мужа принадлежала к самым знатным людям XVIII века; загублено ею было крестьян и дворовых людей (в основном крестьянок) до 138 душ. Гнев Салтычихи чаще всего вызывали «плохая» стирка белья или мытье пола. Побои Салтыкова наносила собственноручно палкою, скалкою, поленьями, — на ее глазах несчастных добивали плетьми ее конюхи или гайдуки.
Примечательно, что сердце этой ужасной женщины было доступно и любви: она испытывала, например, самую нежную любовь к инженеру Тютчеву. Жила эта тигрица в Москве, в собственном доме, на углу Кузнецкого моста и Лубянки. Дело Салтычихи тянулось шесть лет, — она от всего отпиралась, говоря, что все доносы были сделаны на нее из злобы и зависти. Судья просил императрицу, чтобы она дозволила употребить над Салтыковой пытку; государыня не согласилась, но только приказала произвести пытку над кем-нибудь из осужденных на ее глазах. Но и это не привело Салтычиху к раскаянию. Но, наконец, «душегубицу и мучительницу» приказано было заключить в подземную тюрьму под сводами церкви Ивановского монастыря.
По рассказам старожилов, когда народ приходил смотреть сквозь открытое в летнюю пору окошечко на злодейку, употреблявшую, по общей молве, в пищу женские груди и младенцев, Салтычиха страшно ругалась, плевала и совала сквозь окошечко палку. Говорили также, что она родила ребенка от своего тюремщика. Салтычиха была заключена в склепе 33 года, умерла в 1800 году. Похоронена она в Донском монастыре.
МАРФА-ПОСАДНИЦА
Марфа-посадница и Изосима Соловецкий
Марфа-посадница славна была пирами да пирогами; хлеб-соль на столе, вино и брага на подносе; пей, ешь, веселись, только ее слушайся. А Бога она не знала, а святые ей — нипочем! В великую Софию она ходила, а гордую поступь держала и выше всех себя почитала. Соловецкая Сума[11] под рукою ее была.
Жил на этой Суме угодник Божий Изосима, но людно ему там было. Переехал он на Соловецкий остров — и вот первое чудо было. Стал он там просить у ловцов честно и хорошо:
— Рыболовы! Дайте мне сей остров на житье.
Рыбари не соглашаются:
— Не можем дать, — говорят, — нам место это надобно для рыбной ловли.
Бога просит неотступно Изосима, и вот Бог гласит с неба слугам своим, по его молению: накажите вы женам этих рыболовов, и сдадут они рыбное место Изосиме. И явились этим женам два мужа светообразных… И рыбаки согласились сдать место Изосиме. И начал он тут жилье расширять.
Вот и другое еще чудо. В займище на Соловецком острове остался брат Изосимы, Герман. Хлеба у него нет, а время близко к зиме. И вот просит он хлеба у Бога. Поутру выходит: стоит тележка с хлебом у врат его кельи. Герман обрадовался.
— Слава тебе, Господа! — воскликнул он, и тем смог он зиму жить.
И вот сей святой старец, так прославленный Богом, Изосима приходит по гласу Божию к Марфе-посаднице в Новгород; бояре и князья собраны у ней по ее хотению. Марфа-посадница обрадовалась гостю с подсеверной стороны:
— Откуда, — говорит, — мне счастье великое? Кто послал тебя, богобоязненный старец?
Старец Изосима благословляет се:
— Бог тебя благословит, Божья на тебя благодать да будет.
Марфа-посадница зовет его на обед:
— Пища у меня на столе набранная, и князья, и бояре вкупе собраны. Благослови, отче, пищу есть и пить.
Благословил Изосима Соловецкий пищу сию есть и пить. Сидят на пиру все князья и бояре, едят они — наедаются, пьют они — напиваются, разговорами забавляются. Сидит Изосима, притаился в переднем углу; он поднял главу свою, воззрел он оком ясным на этих гостей напитующих, — все они без голов сидят, не вином они напиваются, они кровью все обливаются[12].
Восскорбел старец и прослезился, — жаль ему стало князей и бояр, жаль ему стало Великий Новгород. Отобедали и начали благодарить Марфу-посадницу за благо ее, за добро. Тут подходит к ней старец Изосима и умильно ей говорит:
— Ай же ты раба Божья, Марфа-посадница, благослови ты мне соловецкую Суму к Соловецкому острову на странных прибежище, убогих пропитание и братии на спасение.
Тут ответ держала Марфа-посадница:
— Не могу дать Сумы соловецкой, — Сума мне самой надобна.
Жаль ей стало Сумы соловецкой, — не рада она стала великому гостю, не поступилась для ангела Божия. И видит Изосима, что кривда сидит в Новгороде, а правда на небо взята. И скажет он последнее слово:
— От моего здесь бывания сей дом Марфы-посадницы будь пуст и в жилище этом живой человек не живи!
Так и стало по слову его.
Марфин кубок
Марфа-посадница, Художник К. В. Лебедев
Это не предание — Марфин кубок жив еще, он цел, он здравствует, он вам расскажет своим языком сам о себе; но рассказ о нем людей сторонних не записан ни в одной из наших летописей: этот рассказ почти незнаком никакому русскому историку, и потому-то слово о Марфином кубке должно непременно стать в ряду наших преданий и считаться по одному их ранжирному списку.
Кубок, со своим доказательством о принадлежности своей Новгородской посаднице Марфе Борецкой, находится теперь в Москве в доме известного нашего агронома и типографа И. А. Решетникова. Кубок этот, в виде дельфина, весьма фигурно выделан из пребольшой морской раковины, а раковина эта держится на фигурном серебряном подножнике, работа которого неоспоримо принадлежит к древнему мастерству. На лицевой стороне раковины вот какая надпись: «Въ подарехъ посаднице Марфе от Польскаго Короля Каземира». Карамзин знал о Марфином кубке и называл его любопытным.
Многие из русских старожилов зовут подобные же кубки майстерскими, т. е. магистерскими; но не мастерскими, как иной подумает. Мудрено ли было иметь Каземиру или Марфе майстерский кубок?
ЕРМАК ТИМОФЕЕВИЧ
Ермак и ермаковиы
Этот самый Ермак чего-чего он ни делал! Соберет, бывало, шайку, да не тайком, не втихомолку, а как есть, при всем народе, собирал себе товарищей. Пройдет, бывало, по станице да крикнет: «Казаки-атаманы! Есть ли здесь охотников идти со мною на Bошу рыбу ловить?» К нему, как комары на огонь, все и лезут! Соберет шайку, да и на Вошу! Там уж у них своя воля: без оброка ни одного судна не пропустит; раз бежало царское судно с царской казной — и тому спуску не дал: все дочиста обобрал! Царь и распалился гневом великим: «Подать, — говорит, — ко мне Ермака!» Только вышла у нашего царя война с каким-то другим королем или султаном. Пошла баталия: бились, бились — видит наш царь: дело плохо, наша неустойка. Отколь ни возьмись, Ермак Тимофеевич ясным соколом прилетел со своими товарищами, казаками-атаманами, на подмогу нашему царю. Да наскочил Ермак-то Тимофеевич с флангу, сбоку то есть… Да как стал Ермак-то королевское войско лупить… Царское войско спереди, а Ермак сбоку, да и задку прихватил! Как со всех сторон обступили королевское войско, так всех и побили, ни одного живого не оставили, никого и в полон не брали, всех смерти предали! Кончилась баталия — царь и спрашивает: «Кто мне подмогу дал? Позвать того человека ко мне!» Позвали Ермака к царю. «Что ты есть за человек?» — спрашивает царь. — «Я, — говорит, — Ермак, ваше императорское величество». — «Тот Ермак, что мою царскую казну ограбил?» — спрашивает царь. — «Тот самый, ваше императорское величество». — «Та вина теперь тебе, Ермак, отпущена, — говорит царь, — только вперед не балуй! А теперь скажи ты мне: каким чином мне тебя пожаловать?» А Ермак ему: «Никакого чипу мне не надобно, а пожалуйте нас, ваше императорское величество, всех донских казаков тихим Доном». Царь и пожаловал пас, донцов, тихим Доном, оттого мы и называемся донскими казаками, а по Ермаку Тимофеевичу — ермаковцами.
12
По преданию, Зосима, будучи в гостях у Марфы-посадницы, увидел бояр новгородских без голов — и они действительно сложили головы в войне с Москвой в 1471 г. —