Степан Разин.
С английской гравюры XVII в.
Захватил Стенька Разин себе полюбовницей дочку самого султана персидского… Облюбил эту султанскую дочку Разин, да так облюбил! Стал ее наряжать, холить… сам от нее шагу прочь не отступит: так с нею и сидит! Казаки с первого начала один по одном, а после и круг собрали, стали толковать: что такое с атаманом случилось: пить не пьет, сам в круг нейдет, все со своей полюбовницей-султанкой возится! Кликнуть атамана! Кликнули атамана. Стал атаман в кругу, снял шапку, на все четыре стороны, как закон велит, поклонился да и спрашивает: «Что вам надо, атаманы?» — «А вот что нам надо: хочешь нам атаманом быть — с нами живи; с султанкой хочешь сидеть — с султанкой сиди! А мы себе атамана выберем настоящего. Атаману под юбкой у девки сидеть не приходится!» — «Стойте, атаманы! — сказал Стенька, — постойте маленько!» Да и вышел сам из круга. Мало погодя идет Стенька Разин опять в круг, за правую ручку ведет султанку свою, да всю изнаряженную, всю разукрашенную, в жемчугах вся и в золоте, а собой-то раскрасавица! «Хороша-то хороша», — на то ему отвечали казаки. — «Ну теперь ты слушай, Волга-матушка! — говорит Разин, — много я тебя дарил-жаловал: хлебом-солью, каменьями самоцветными; а теперь от души рву да тебе дарю!» Схватил свою султанку поперек, да бултых ее в Волгу! А на султанке было понавешано и злата, и серебра, и каменья разного самоцветного, так она, как ключ, ко дну и пошла!
Разин и воевода
Приехал Стенька в Астрахань. Пошел к воеводе… тогда губернатор назывался воеводой. «Пришел я, — говорит, — к тебе, воевода, с повинною». — «А кто ты есть за человек такой?» — спрашивает воевода. — «Я, — говорит, — Стенька Разин». — «Как это ты, разбойник? Который царскую казну ограбил? Столько народу загубил?» — «Я, — говорит, — тот самый». — «Как же тебя помиловать можно?» — «Был, — говорит Разин, — я на море, ходил в Персию, вот столько-то городов покорил; кланяюсь этими городами его императорскому величеству; а вот его воля: хочет — казнит, хочет — милует! А вот и вашему превосходительству, — говорит Разин, — подарочки от меня». Стенька приказал принести подарочки, что припас воеводе. Принесли, у воеводы и глаза разбежались: сколько серебра, сколько золота, сколько камней дорогих! Хошь нудами вешай, хошь мерами меряй! «Примите, — говорит Стенька Разин, — ваше превосходительство, мои дороги подарки да похлопочите, чтобы царь меня помиловал». — «Хорошо, — говорит воевода, — я отпишу о тебе царю, буду за тебя хлопотать; а ты ступай на свои струги и дожидайся на Волге царской отписки». — «Слушаю, — говорит Разин, — а вы, ваше превосходительство, мною не побрезгуйте, пожалуйте на мой стружок, ко мне в гости». — «Хорошо, — говорит воевода, — приеду». Стенька раскланялся с воеводой и пошел к себе на стружок, стал поджидать гостей. На другой день пожаловал к Степану Тимофеичу — Тимофеичем стал, как подарочки воеводе снес, — пожаловал к Степану Тимофеичу сам воевода!.. Как пошел у Стеньки на стругах пир… просто дым коромыслом стоит! А кушанья, вина там разные подают не на простых тарелках или в рюмках, а все подают на золоте, как есть на чистом золоте! А воевода: «Ах, какая тарелка прекрасная!» Стенька сейчас тарелку завернет да воеводе поднесет: «Прими, — скажет, — в подарочек». Воевода посмотрит на стакан: «Ах, какой стакан прекрасный!» Стенька опять: «Прими в подарочек!»
Вот и воевода, этот князь, глаза-то бесстыжие, и давай лупить: стал часто к Стеньке наведываться; а как приедет — и то хорошо, и то прекрасно; а Стенька знай завертывай да воеводе: «Примите, ваше превосходительство, подарочек». Только хорошо. Брал воевода у Разина, брал, да и брать-то уж не знал что. Раз приехал воевода-князь на стружок к Стеньке в гости. Сели обедать. А на Стеньке Разине была шуба, дорогая шуба, а Стеньке-то шуба еще тем дорога, что шуба была заветная. «Славная шуба у тебя, Степан Тимофеевич», — говорит воевода. — «Нет, ваше превосходительство, плохинькая!» — «Нет, знатная шуба!» — «Плохинькая, ваше превосходительство», — говорит Разин. Ему с шубой-то больно жаль было расстаться. «Так тебе шубы жаль?» — закричал воевода. — «Жаль, ваше превосходительство, шуба у меня заветная!» — «Погоди ж ты, шельмец этакий, я о тебе отпишу еще царю!» — «Помилуй, воевода! Бери что хочешь; оставь только одну мне шубу». — «Шубу хочу! — кричал воевода, — ничего не хочу, хочу шубу!»
Привстал Стенька, снял с плеч шубу, подал воеводе, да и говорит: «На тебе, воевода, шуба, да не наделала бы шуба шума! На своем стружке обижать тебя не стану: ты мой гость, а я сам к тебе, в твои палаты, в гости буду!» Воеводу отвезли на берег; не успел он ввалиться в свои хоромы, как Стенька Разин со своими молодцами, казаками-атаманами, нагрянул на Астрахань. Приходит к воеводе Стенька. «Ну, — говорит, — воевода, чем будешь угощать, чем потчевать?» Воевода туда-сюда. «Шкура мне твоя больно нравится, воевода». Воевода видит: дело — дрянь, до шкуры добирается! «Помилуй, — говорит, — Степан Тимофеевич, мы с тобой хлеб-соль вместе водили». — «А ты меня помиловал, когда я просил тебя оставить мне заветную шубу? Содрать с него с живого шкуру!» — крикнул Разин. Сейчас разинцы схватили воеводу, повалили наземь да и стали лупить с воеводы шкуру, да и начали-то лупить с пяток! Воевода кричит, семья, родня визг, шум подняли. А Стенька стоит да приговаривает: «А говорил я тебе, воевода, шуба наделает шуму! Видишь, я правду сказал, не обманул!» А молодцы, что лупили с воеводы шкуру, знай лупят да приговаривают: «Эта шкура нашему батюшке Степану Тимофеичу на шубу!» Так с живого с воеводы всю шкуру и содрали!
Вся Астрахань за Стеньку Разина встала, всю он Астрахань прельстил. Астраханцы, кому что надо, шли к Стеньке Разину: судиться ли, обижает ли кто, милости ли какой просить — все к Стеньке. Приходят астраханцы к Разину. «Что надо?» — спрашивает Разин. — «К твоей милости». — «Хорошо, что надо?» — «Да мы пришли насчет комара: сделай такую твою милость, закляни у нас комара, у нас просто житья нет!» — «Не закляну у вас комара, — объявил Стенька, — закляну у вас комара, у вас рыбы не будет». Так и не заклял.
Безбожник был Стенька: грабил он со своей шайкой и обители святые — монастыри. Все Бог Стеньке попускал, только раз остановила его Казанская Божия Матерь. Подошел он к Усть-Медведицкому монастырю и стал требовать с него откуп. — Не дадите откупа, разорю, — говорит, — и вас, монахов, всех перебью. Просил монастырь Стеньку повременить до утра. Ночь накрыла; шайка вокруг стен стоит. И явилась ночью Стеньке во сне чудной красоты женщина, явилась и сказала: — Отойди от этого места! Утром Стенька пришел в монастырь и требует, чтобы все иконы ему показали, какие есть. Показывают Стеньке иконы — все не та. Наконец нашли одну греческого письма, — икона была Казанской Божией Матери, — взглянул Стенька и в ней узнал ту женщину, что ночью во сне видел. Зазрила Стеньку совесть: помолился он Владычице, монастырь наградил и ушел, ничего не тронул. После он опять Бога забыл и много погубил христианских душ.
Как Богородица город спасла
В октябре 1670 года напали на г. Цывильск (Казанской губ.) казаки, бунтовавшие под предводительством Стеньки Разина; жители стали защищаться и увидели с ужасом, что мятежники скоро завладеют городом. В ночь приступа вдова Ульяна Васильева задремала и узрела видение, как Богородица Тихвинская, образ которой находился в соборной церкви города, велела объявить жителям, чтобы осажденные крепко сидели и сопротивлялись воровским казакам, которые, по предстательству Святой Девы, потерпят неудачу и не возьмут города. Когда же минуют гроза и опасность, удалятся мятежники, граждане в благодарность должны построить монастырь во имя Пресвятой Богородицы между реками Большим и Малым Цывилями, между болотом и стрелецким лугом. Действительно, предвещание вдовы сбылось: казаки ушли от города — и жители, движимые чувством спасения от убийств и разграбления, соорудили каменный мужской монастырь на указанном месте. Они поручили снять копию с иконы Богородицы, стоящей в соборном храме, и поставили в монастырь.