Перепечатывая в «Stephапоs’e» стихотворение «К Тихому океану», Брюсов сделал к стихотворению примечание: «Будущее, уже пережитое нами, жестоко опровергло последние слова стихотворения. Я не счел, однако, необходимым исключить его из сборника и должен сознаться, что, подобно многим, ошибался, ожидая конечного торжества России B этой войне».
Таким образом, сборник «Stephапоs», выражая всю противоречивость позиции Брюсова 1903–1905 гг., представляет и брюсовскую лирику, складывающуюся под отчетливым влиянием Тютчева, Фета, Жуковского и Боратынского:
Поблек предзакатный румянец.
На нитях серебряно-тонких
Жемчужные звезды повисли,
Внизу — ожерелье огней,
И пляшут вечерние мысли
Размеренно — радостный танец
Среди еле слышных и звонких
Напевов встающих теней.
Полмира, под таинством ночи,
Вдыхает стихийные чары
И слушает те же напевы
Во храме разверстых небес.
Дрожат‚ обессилевши, девы,
Целуют их юноши в очи,
И мучит безумных кошмары
Стремительным вихрем чудес.
Вам всем, этой ночи причастным,
со мной в эту бездну глядевшим,
Искавшим за поясом млечным
Священным вопросам ответ,
Сидевшим на пире беспечном,
На ложе предсмертном немевшим,
И нынче, в бреду сладострастном,
Всем зачатым жизням — привет!
(«Приветствие»; 17/18 февраля 1904 г.).
Он также представляет и политические его стихи, в которых нашла выражение его философия истории и философия культуры («Грядущие гунны» и др.):
Свершатся сроки: загорится век,
Чей луч блестит на быстрине столетий,
И твердо станет вольный человек
Пред ликом неба на своей планете…
Теперь, как я уже говорил, обогащенные изучением творчества Верхарна, они вырастают до масштаба общей философии города-спрута. Таково, например, эсхатологическое и апокалиптическое стихотворение «Конь Блед» (см. к нему примечание):
Улица была — как буря. Толпы проходили,
Словно их преследовал неотвратимый Рок.
Мчались омнибусы, кэбы и автомобили,
Был неисчерпаем яростный людской поток.
Вывески, вертясь, сверкали переменным оком,
С неба, с страшной высоты тридцатых этажей;
В гордый гимн сливались с рокотом колес и скоком
Выкрики газетчиков и щелканье бичей.
«Stephапоs» может быть назван вершиной поэтического пути Брюсова. Hа эту книгу писали уже не издевательские, а почтительные пародии, в которых подчеркивалась историческая эрудиция Брюсова. Вот одна такая пародия:
Дрожи, бесславный Иловайский,
Чеканной песней побежден.
Малайский рифма для Бискайский
Поэт идет дорогой райской
В леса исчезнувших времен.
Я в кликах римского разгула.
Мне близок твой, Петроний, бред.
На что мне Тула?.. Марий, Сулла?
Я друг эдильного курула,
О, Ганимед… о, Архимед!
Мне близки фивские равнины,
До самых нежных дальних Фибр.
Мои прадеды Антонины,
Друзья — Теоны и Эсхины,
И вместо Волги — блещет Тибр.
B Понтиде сослан был Овидий.
Под всплески весел у трирем
Мою статую делал Фидий…
Пишу на память об Эвклиде
В стихах собранье теорем.
Я вижу каменные лики.
Копьем блестит легионер,
И плачет стих об Андронике.
К тебе иду, Катон Великий,
Сульпиций Гракхович Север.
«Stephапоs» («Венок») принес Брюсову всеобщее признание. В своей «Автобиографии» Брюсов об этом пишет: «Венок» был моим первым сравнительно крупным успехом. Издание (1200 экз.) разошлось в 13/2 гола, тогда как прежние мои Книги едва расходились в 5 лет. После «Венка» я уже стал получать приглашения участвовать в наших «толстых» журналах».
БРЮСОВ — ОРГАНИЗАТОР И ВОЖДЬ СИМВОЛИЗМА