Видали не раз в небе диких всадников, как мы сказали, дравшихся между собой. Они рубили друг другу головы, и видно было, как падают эти головы. Сражение происходило где-то, на каком-то поле битвы земного шара, а его явственно видели у нас. Видели длиннейшие караваны верблюдов, идущих вперед и вперед без остановки. Идет караван, и вдруг передний верблюд, на спине которого сидит человек в длинной одежде, начинает расти, расти и расплываться, вслед за ним, перейдя некую черту, расплывается каждый из верблюдов. Караван исчезает. А то покажется телега, запряженная парой коней, она идет, колеса катятся по небу, а потом вдруг все заволнуется, точно вода, и исчезнет.
Простые люди говорили с некоторым мистическим страхом: «Это он с нами забавляется!» Другие верили, что это «Бог дает знак». Одни были положительного мнения, другие отрицательного.
Однако перед Первой мировой войной, за которой последовала революция, в небе видели «Ангелов, затем летела красная кибитка, запряженная тройкой рыжих коней, а в кибитке сидел человек в красном и держал в руках серп». Буквально цитируем, как нам было рассказано. Люди думали, что конец света близок. (Видение можно сравнить с ирландским фольклором. Там тоже красная кибитка означает беды и смерть.)
ПОМИНАЛЬНЫЙ ДЕНЬ
В Поминальный день каждая крестьянка несла в церковь хлеб, кутью, свечку, горшок меду, ковшик зерна и граматку с именами сродников. Хлеб доставался причту, кутью ели все после панихиды в церкви, и эта трапеза была дальним отголоском тризны. Мед церковный сторож сливал в один общий сосуд, куда сослепу иногда подливал «гарного масла», отчего все становилось несъедобным. Если же «гарного масла» в нем не было, мед тоже делили между собой члены причта. В Великом Посту везли к двору священника возы хлеба. У нас, например, было заведено, что хлеб сейчас же поступал бедным либо даром, либо по смехотворно низкой цене. Пока же его складывали на застекленной галерее, и гора хлеба, бывало, доходила до потолка. Тут же, у двора, уже стояли люди, пришедшие за ним; одни, бедные, получали даром, другие, более зажиточные, покупали. Мать твердо держалась принципа: зря нуждающимся не раздавать. Ее все за это любили. Справедливой она была решительно ко всем. Рассказывали, что другие священники, служившие до отца, хлеба не раздавали и не продавали, а резали на сухари и последними кормили птицу. Отец с самого начала решил, что ему этого делать нельзя. Раз люди приносили хлеб в память своих близких, его нельзя было носить в курятник либо свинушник. Крестьяне тоже за это уважали отца. Поминальный день был большим днем для верующего населения, а хлеб, побывавший в церкви, был как бы святым для людей, и неловко было его бросать в корыто с помоями! Раздача сопровождалась скоплениями людей, главным образом женщин. Последние мать нашу очень любили и уважали. Отца, державшегося несколько в стороне от народа, они отчасти побаивались, тогда как мать была у них прибежищем в беде. Поминальный день был важен в их жизни, а в нашей он тоже составлял особую веху. Говорилось о вещах, бывших «до Поминального дня и позже». Также говорилось: «до Пасхи, до Рождества, до Масленой или Преполовения, до Спаса, после Спаса».
Торжественное Поминовение усопших, как мы говорили уже, происходило на Радонице. «В сей день Родичи радуются», говорили в старину. Фомина неделя, или Красная Горка, Радоница были днем общения с мертвыми, которые всегда живы. Общение с ними было, как с живыми, а в Поминальный День о них молились, как об усопших. Эта двойственность в представлении живых об умерших шла из двух источников: духовно люди представляли, что их родичи умереть бесследно не могли, а материально, вероятно, они знали, что тело истлевает и что от него остаются одни кости. Язычество научило их верить, что люди «уходят к Питри» (ведизм), а христианство учило о Рае, Чистилище и Аде. Неясное представление о Загробии было у всех народов, потом появлялось учение о Вечной Жизни, затем христианская идея Суда и награды, или наказания на Том Свете.
ХРИСТИАНСКИЕ ПОВЕРЬЯ
Крестьяне верили не только на словах, но и на деле, они помогали слабому, ходили за больными, защищали детей и старцев, и редки были случаи обратного порядка. Если они происходили, то так, что мало кто об этом знал, сами совершившие нехристианские дела старались их скрыть от других. Но что особенно важно: крестьяне верили, что Христос ходит по земле Русской, скрываясь под видом либо странника, либо путника, усталого пешехода. Поэтому гостеприимство было широким и богоугодным. За ночевку не платили, а лишь благодарили. За кусок хлеба говорили: «Спаси Христос!» Подвезти кого-либо по дороге, особенно порожняком, никто никогда не отказывал. Платы за это не требовали.
Вообще, крестьяне, если они не должны были сами тратить денег, не требовали платы ни с кого. Какую угодно услугу трудом или натурой крестьяне понимали как выполнение христианского долга. «Ты его от двора отгонишь, ан то самого Христа Бога отогнал!» Иные говорили: «Ты ее, старуху, отвадил словами: «Бог подаст!» а то сама Матерь Божия приходила! А на Том Свете тебе и вспомнится!» — «Ехали это мы из города зимой да заблудились, видим, прохожий старец идет (нищий). Позвали, на сани усадили, полостью прикрыли, отогрелся человек и говорит так душевно: «Куда же едете, братцы?» — «А в Юрьевку!» — «Так вам же вон туда надо ехать, а не сюда!» Повернули, и вправду оказалось, в степь заехали, где жилья никакого нет… Так бы и пропали, если бы не старец… А кто он был?» Тут мужик не договаривал, а широко крестился: «Может, и вправду Господь Сам на дорогу вывел?» Другой рассказывал: «Пришла как-то нищая к нам, а моя теща и скажи: «Бог подаст!» А та и отвечает: «Ну, коли Бог мне подаст, так от тебя отымет!» И как взяло ее за душу, да как зачала лихоманка колотить, позвала она батюшку и сказала все, а тот ей и говорит: «Грех, — говорит, — совершила великий!» Ну да прощение дал, а в полдень на другой день-то теща и померла!» Таких поверий было множество. «Едет Иван зимой, да сбился с дороги, а впереди свет брезжит. Поехал на свет, а там, видит, дитя малое лежит. И кругом снег растаял, светится, а само дитя смеется! Перекрестился Иван, а дитя его ручкой зовет: «Поди-ка сюда, милый! Возьми меня к себе!» — «Как же я тебя возьму, когда у меня и без тебя дом полон детей, да еще сиротку взяли на прокормление». — «А ты возьми!» Ну, взял мужик дитя, положил его в сани, а конь вдруг, где и силы взялись, бойко побежал, и через час деревня была! Хотел мужик дитя взять, а оно уже сгинуло! Как не было. А на его месте лежит узелок. Принес мужик узелок, а когда с бабой развязали, оттуда золото, ладан и зерно посыпалось!» В этом рассказе ясно указывается на Христа Младенца. Золото, ладан и зерно — дары Волхвов. Источник этой легенды, конечно, Евангелие и христианская вера.
СТРАШНЫЕ РАССКАЗЫ
На Рождественские Святки был обычай рассказывать страшные рассказы. Эти рассказы имели темой бесовское действие, разрушаемое Богом в самом конце, когда бес думал, что овладел христианской душой. Вместо победы над Христом бес нарывался на поражение. Эта же тема в Средние века в Германии да и в других странах, как например, в Чехии, занимала воображение людей. Легенда о пражском студенте, продавшем свою тень (душу) Дьяволу, лежит в основании «Фауста» Гете. Сам Фауст жил якобы в Праге на Карловом Наместье в доме, который носит его имя. Однако в русской крестьянской среде легенды эти имели более простую форму. Русский человек не искал «философского камня» либо «эликсира юности», но хотел прожить не греша, а дьявол его толкал на грех и, пользуясь этим грехом, хотел завладеть его душой, но тут вмешивался Бог, и козни дьявола не приносили ему результата. Характерной чертой этих легенд было то, что Бог милостив и за грехи невольные при раскаянии грешника его прощает. Сам грешный человек искал не выгоды (философского камня), или продления жизни (эликсир), но совершенства духовного. Таким образом, было ясно уже в это время, что направленность интересов крестьянства в области моральной была в сторону духовную, а не материалистическую. Черт толкал человека согрешить перед причастием, после исповеди. Шел верующий из церкви, а ему по дороге под ноги падает палка, он скользит и падает, а ругательство невольно вырывается из уст: черт, таким образом, достигает соблазна человека. Идет другой юноша из церкви после исповеди накануне причастия, а ему на шею кидается красавица. Он, перекрестившись, отстраняет ее, и вдруг она оказывается беззубой старухой! Так духовный соблазн при крестном знамении сейчас же показывает свою природу.