Сказы она сказывала нараспев, как в церкви канонарх читает псалмы. Так ей тоже их рассказывали в детстве.
Нужно пояснить, что Васильево-Шамшино, откуда она была родом, было селом довольно крупным, старинным. Поселились в нем люди чуть ли не в XVI веке, а стояло оно на отшибе, в стороне от пути на Кавказ и потому, как и Юрьевка, мало подвергалось развращенному влиянию города, а потому и сохранило свою культуру, принесенную с Севера, из Малороссии, нетронутой.
ЦАРСКАЯ СЛУЖБА
В понимании крестьян царская служба была равносильной выполнению христианского долга, и потому всякий солдат, находившийся на этой службе, на Юге России считался под Божьей Милостью. На Севере, наоборот, солдата считали «пропащим человеком» (для деревни, разумеется). Эта разница во взглядах на царскую службу проистекает оттого, что северные крестьяне меньше посещали школу, тогда как на Юге России земские и церковные школы уже получили большое распространение. В земстве старались в школы направлять учителей и учительниц с законченным учительским образованием, а в церковных школах преподавали священники и учительницы из Епархиальных училищ. И те и другие не были революционно настроенными, так как получали более или менее достаточное жалованье. На Севере, наоборот, учителя были из недостаточно образованных людей, а главное, из исключенных «за художества» из гимназий или семинарий, зачастую из первых двух классов. Настроены они были если не революционно, то близко к тому и, конечно, враждебно относились к царской службе. Особенно же ввиду недостаточности жалованья, ибо были обременены семьями, а образования собственным детям дать не могли. Это отражалось и на отношении крестьян к царской службе. Южное же крестьянство считало, что «на службе быть, Богу-Царю служить!» Кроме того, ввиду большого числа церковно-приходских школ и учащиеся, кончавшие эти школы, были более религиозно образованными, а влияние хорошего законоучителя сказывалось в большой моральной и духовной нравственности рекрутов. В полку их заставляли серьезно относиться к религии, а полковые священники преподавали в солдатских школах и тем еще более укрепляли заложенные в них религиозные начала. В Антоновке был старый солдат японской войны Демьян. Он рассказывал следующее: «Были мы под Лаояном. Бой все время был такой, что то мы наступаем, а то японец. Вредные были япошки! Ночью подберутся к нашему посту и вырежут либо в плен заберут. Пришла и мне черга (очередь) идти в охранение. Поставили меня в самом переди. Офицер и сказал: «От Бога и Царя приказ: никак не спать!» Стал это я на бугре, а кругом тьма-тьмущая, трава, гаолян ихний, вроде проса, что ли, и ничего не видать, хоть глаз выколи. Постоял, постоял я, а в глазах все мерещится, будто идет кто впереди, да только где же его увидишь! Вот и присел я к земле, всматриваюсь и вроде лучше стал видеть. На шее у меня образок Николая Угодника, материнское благословение, так я все за него держусь. Сама мать, давая, сказала: «Благослови тебя Господь, сынок! Даю тебе благословение материнское, что в огне спасает и из воды выносит!» Спать, братцы мои, хочется, как треклятому, а глаза закрыть нельзя, потому как приказ! Вот и вижу, будто кто-то прямо на меня идет. Вскочил я, кричу: «Кто идет? Стой!» Остановился, отвечает: «Не бойся, раб Божий! Это я, Николай Угодник! Вставай скорее, японцы справа целой ротой подобрались, уже к полковому расположению ползут!» Раскрыл я глаза, батюшки! А ведь спал-то, сам того не заметивши! Смотрю вправо, а там и в правду, шорох, японцы по ложбинке ползут! Ну, перекрестился я да как пальну — р-раз! дв-ва! тр-ри! — тревогу поднял, а с наших позиций по ним тоже — трах! трах! трах! — и пошла писать губерния… Слышу, горнист играет сзади: отходить к полку! А куда же отойдешь, когда японец справа? Решился идти влево. Согнулся, из-за куста травы в другой куст сигаю, а там и впрямь никого еще нет. Только и думаю: «Как бы еще своим не померещилось да вбили бы!» И вдруг вижу во тьме, будто стоит Николай Угодник же и все левее показывает. Протер глаза, а его нету уже. Померещилось, видимо, ну а сам все же иду левее. И вышел на наши позиции. Там сразу познали: «Кто идет?» — «Свои!» — «Пароль?» — «Амур!» — «Ну, ходи ближе». Подошел, вижу — свои, соседний полк. Командир потом хвалил: «Как бы не ты, и япошки бы нас слопали!» А я как думаю, что как царская служба — ровно в церкви Богу служить, так Бог тебя и спасает!» Из этой легенды ясно видно, во-первых, значение материнского благословения, во-вторых, покровительство Николая Угодника, а вообще — «царская служба — ровно в церкви Богу служишь!».
РЕЛИГИОЗНЫЕ ПРЕДАНИЯ
О том, что требует от нас Бог в жизни, народ наш знал, вероятно, больше городских жителей. В деревне церковь все еще была прибежищем в скорби и утешительницей в горе. Город предавался развлечениям, пьянству, картам и всякому соблазну. Деревня находила содержание жизни в труде, молитве и дружеской беседе. Религиозные предания при этом передавались из поколения в поколение, и некоторые из них заслуживают, чтобы их запомнить. Так, говорили, что «Бог часто ходит в ночи с Ангелами, стучится, чтоб приняли Его на ночлег, а когда откажут, Ангел записывает в Книгу двор, и после хозяева получают наказание. Зашел Он однажды к одному мужику, а тот и сказал бабе: «Ну, принимай гостей! Четверо пришли!» — «Как же принимать, знаешь, у нас всего одна коровенка, да та почти перестала давать молоко, а ведь у нас еще трое детишек!» — «А ты пойди, благословись, подои корову, может, на счастье путникам кувшин-другой набежит». Пошла баба, так как никогда не перечила мужу, благословилась: «Дай, Боже, на счастье путникам Твоим!» и стала доить, да ведро надоила, а оно бы еще доить надо было. Молоко густое, полное, прямо как от молодой коровы в первый день. Принесла баба ведро, а старший из путников и говорит: «А ты, баба, раба Божья, подоила бы еще!» — «Как же еще, — возразила она, — когда и так никакая корова столько не дает!» — «А ты пойди с Богом и попробуй». Она пошла, снова благословилась и еще ведро выдоила. Стала она пышки делать, да такие вышли пышки, ровно на чистых сливках! Подала она все молоко из печи, сколько кувшинов ни вышло, и говорит: «Ешьте, странники Божьи! Господь дал нам прибыль, так всю ее вам даем, ибо на ваше счастье благословилась». Поблагодарили странники и стали есть горячее молоко с хлебом, а потом и пышек попробовали. Вечером стало темнеть, баба хотела светло засветить, а странники и говорят: «И так все видно!» И правда, видно было как днем. Баба постелила двоим на печи, а двоим на постели, сама с мужем и детьми на полу, на соломе легла. Просыпается рано до зари, а путники уже одеты, и старший говорит ей: «Долгий путь нам, и просим тебя, раба Божия, надои молока, возьми ведро и принеси, чтоб было чем поснедать, когда светло будет!» Взяла баба ведро, пошла доить, а молоко еще лучше вчерашнего. Принесла она ведро и спрашивает: «А далеко нести его?» Старший и отвечает: «А пойдем с Богом, минут десять, что ли». Вышли они, туман кругом, а звезды видно, как сияют. Идут путники быстро, поспевает за ними баба, да молоко плещется через край ведра, проливается на тропинку, вся тропа побелела. «Ну, дай Господи тебе тоже счастья!» — сказал старший, благословил ее, и тут только увидала она, что стоит на самом небе, на Стожарах, и что где молоко пролила, там и Пояс Небесный виден! Испугалась баба, но Ангел ее подхватил и опустил на землю. Пришла она домой, а там молока, молока, молока везде: и в горшках, и в бочке для воды, и в кувшинах — и все густое, крепкое! Пока дети не выросли, корова каждый день три ведра давала утром и вечером».