Услышал Вахрамеевы речи царь-жених и сразу притих, стал прощаться.
— Спасибо, ваше величество, за угощенье, надо нам торопиться, засветло на корабль попасть.
— Отдыхай, отдыхай, набирайся сил — эдакого чертушку надо будет завтра усмирять, — сказал царь Вахрамей.
Спустились гости в гавань и только отвалили от берега, заговорил царь-жених:
— Поторапливайтесь, ребятушки, гребите дружнее. Поскорее надо на судно попасть, да ночью прочь уходить. Вахрамей мягко стелет, да жестко спать: что ни день, то новая беда. Понадобилось ему бешеного коня объездить!
А Матюша Пепельной ему:
— Помнишь ли, ваше величество, как я тебе говорил: «Будет конь, да не тебе на нем ездить»? Опять по-моему выходит. А убегать из-за этого не надобно. Завтра ты скажи: «Сядь-ка, Матюша Пепельной, попытай коня, сдержит ли богатыря», — и после меня уж сам спокойно садись.
— Ну, а как он, такой зверь, да убьет тебя! Тогда ведь и мне смерти не миновать.
— Не бойся ничего — я коня усмирю.
— Ну, Матюша Пепельной, век твоих услуг не забуду! Был ты водовозом, а теперь тебя жалую царским воеводой. Отпущу тебе три города с пригородками, три торговых села с приселками.
А сам по палубе щепетко ходит[6], покрикивает:
— Чего, дружинушка, приумолкла? Жалую вам по три чарки вина.
Выпил царь чарку, другую, порасхвастался:
— Много к Вахрамею приезжало женишков, да никому такого почету не было, как мне. Сказано: кто смел да удал, — тому и удача. Недаром Настасья Вахрамеевна глаз не отводила, вся глядела на меня. А царь Вахрамей рад все царство отдать, лишь бы я на попятную не пошел.
Тут он совсем захмелел.
Утром Матюша Пепельной встал раненько, умылся беленько, будит царя:
— Вставай, ваше величество, пора идти коня объезжать.
И скоро пошли на царский двор.
На красном крыльце сидят царь Вахрамей да Настасья Вахрамеевна, а пониже, на ступеньках — подколенные князья да ближние бояре.
— Пожалуйте, гости дорогие, у нас все готово. Сейчас коня приведут.
И ведут коня двадцать четыре богатыря, вместо поводов — двенадцать толстых цепей. Богатыри из последних сил выбиваются.
Оглядел царь-жених коня и кричит:
— А ну-ка, Матюша Пепельной, попытай, можно ли, богатырю ехать?
Изловчился Матюша Пепельной, вскочил на коня. Едва успели отбежать богатыри, как взвился конь выше царских теремов, и укатил добрый молодец с царского двора.
Выехал он на морской берег, пустил коня в зыбучие пески, а сам бьет его цепями по крутым бедрам, рассекает мясо до кости. И до тех пор бил, пока конь на коленки не упал.
— Что, волчья сыть, травяной мешок, еще ли будешь супротивиться?
Взмолился конь:
— Ох, добрый молодец, не бей, не калечь! Из твоей воли не выйду.
Повернул Матюша Пепельной коня и говорит:
— Воротимся на царский двор, оседлаю тебя, и как сядет верхом царь-жених, ты по щетки в землю проваливайся, а плетью ударит — на коленки пади. Пади так, будто на тебе ноша триста пудов. Будешь самовольничать — насмерть убью, воронам скормлю.
— Все исполню, как ты сказал.
Приехал Матюша Пепельной на царский двор, а царь-жених спрашивает:
— Повезет ли конь богатыря?
— Подо мною дюжит, а как под тобой пойдет, не знаю.
— Ладно, седлайте поскорее, сам испытаю.
Оседлали коня, и только царь-жених вскочил в седло, как конь по щетки в землю ушел.
— Хоть не дюже, а держится подо мной.
Хлестнул плетью легонько — конь на коленки упал. Царь Вахрамей с Настасьей Вахрамеевной и князья с боярами дивятся:
— Этакой силы еще не видано!
А царь-жених слез с коня:
— Нет, Матюша Пепельной, не богатырям на этих одрах ездить, — на таких клячах только воду возить. Уберите его с глаз долой, а то выкину в поле, пусть сороки да вороны пообедают.
Велел царь Вахрамей коня увести и стал прощаться.
Тут царь-жених говорит:
— Ну, ваше величество, мы все твои службы справили, пора свечку зажигать да дело кончать.
— Мое слово нерушимое, — ответил царь Вахрамей.