Кащей поскакал, догнал Ивана-царевича.
— Ведь я же говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих.
Отнял ее и увез к себе.
Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревной; на ту пору Кащея дома не случилось.
— Поедем, Марья Моревна.
— Ах, Иван-царевич, ведь он догонит, тебя в куски изрубит!
— Пускай изрубит, я без тебя жить не могу!
Собрались и поехали. Кащей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.
— Что ты спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?
— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.
Кащей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и сложил в смоляную бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увез.
В то самое время у зятьев Ивана-царевича серебро почернело.
— Ах, — говорят они, — видно, беда приключилась!
Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег. Сокол полетел за живою водою, а ворон за мертвою.
Слетелись все трое в одно место, разрубили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и сложили как надобно.
Ворон брызнул мертвой водою — тело срослось. Сокол брызнул живою водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:
— Ах, как я долго спал!
— Еще бы больше проспал, если б не мы, — отвечали зятья.
— Пойдем теперь к нам в гости.
— Нет, братцы, я пойду искать Марью Моревну.
Приходит к ней и просит:
— Разузнай у Кащея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.
Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кащея выспрашивать. Кащей сказал:
— За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живет Баба-яга. У ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у нее и других славных кобылиц. Я у нее три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то Баба-яга дала мне одного жеребеночка.
— Как же ты через огненную реку переправился?
— А у меня есть такой платок — как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет.
Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу.
И платок унесла да ему отдала.
Иван-царевич переправился через огненную реку к Бабе-яге. Долго шел он, не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич и говорит:
— Съем-ка я одного цыпленочка.
— Не ешь, Иван-царевич, — просит заморская птица, — в некоторое время я пригожусь тебе.
Пошел он дальше: видит в лесу улей пчел.
— Возьму-ка я, — говорит, — сколько-нибудь медку.
Пчелиная матка отзывается:
— Не тронь моего меду, Иван-царевич, в некоторое время я тебе пригожусь.
Он не тронул и пошел дальше; попадается ему навстречу львица со львенком.
— Съем я хоть этого львенка; так есть хочется, аж тошно стало.
— Не тронь, Иван-царевич, — просит львица, — в некоторое время я тебе пригожусь.
— Хорошо, пусть будет по-твоему!
Побрел голодный. Шел-шел — стоит дом Бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человеческой голове, только один незанятый.
— Здравствуй, бабушка!
— Здравствуй, Иван-царевич! Почто пришел — по своей доброй воле аль по нужде?
— Пришел заслужить у тебя богатырского коня.
— Изволь, царевич, у меня ведь не год служить, а всего-то три дня. Если упасешь моих кобылиц — дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся — торчать голове на последнем шесте.
Иван-царевич согласился. Баба-яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься.
Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались; не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали.
Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул.
Солнышко уж на закате, прилетела заморская птица и будит его:
— Вставай, Иван-царевич, кобылицы теперь дома.
Царевич встал, домой пошел. А Баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц:
— Зачем вы домой воротились?
— Как же нам не воротиться, налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.
— Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.
Переспал ночь Иван-царевич; наутро Баба-яга ему говорит:
— Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь — быть твоей буйной головушке на шесте.