Набежало мышей видимо-невидимо. В час мыши всю работу сделали.
К вечеру собрала девка-чернавка на стол, стала Бабу-ягу ждать. Проскакал за воротами черный всадник.
Едет Баба-яга, костяная нога.
— Ну что, Василиса? Работа сделана?
— Все готово, бабушка.
Рассердилась Баба-яга, а сказать-то нечего.
— Ну, коли так, иди спать, и я сейчас лягу.
Пошла Василиса за печку и слышит, — Баба-яга говорит:
— Ты, девка-чернавка, печь разожги, огонь размечи, я проснусь, — Василису зажарю.
Легла Баба-яга на лавку, положила губы на полку, ступней закрылась, захрапела на весь лес.
Бросилась Василиса к девушке-чернавушке, в ноги поклонилась:
— Помоги мне, девушка-чернавушка! Ты не столько дрова поджигай, сколько водой заливай. Вот тебе за это мой шелковый платочек.
Отвечает ей девушка-чернавушка:
— Ладно, милая, я тебе помогу. Буду долго печь топить, буду Бабе-яге пятки чесать, чтобы ей крепче спать. А ты убегай, Василисушка, ворота я тебе открою, запоры отомкну.
— А всадники меня не поймают? Назад не воротят?
— Нет, — говорит девка-чернавка. — Белый всадник — это день ясный, красный всадник — солнце золотое, черный — ночь темная. Они тебя не тронут.
Выбежала девица в темный лес. А тут и черный всадник проскакал, — стало в лесу темным-темно.
Еле-еле Василисушка домой дорогу нашла.
Видит — в доме огня нет. Печь не топлена, двери отворены… Говорят люди, никакой огонь у мачехи не горел, все лучины гасли, все головешки чадили. Злая мачеха с дочками холодную избу бросили, к себе на родину ушли.
Развела Василиса огонь, затопила печь, прибрала горницу. Скоро возвратился отец Василисы, и стали они жить-поживать вдвоем по-хорошему.
Сказка о серебряном блюдечке и наливном яблочке
или-были крестьянин с женою. У них было три дочери, все три красавицы. Старшие две ленивые да нарядницы, все бы им сидеть да охорашиваться; а третья, младшая — Аленушка — работящая и скромная. Краше всех сестер была Аленушка.
Обо всем заботится Аленушка: и избу приберет, и обед сготовит, и огород выполет, и воды принесет. С родителями она была ласкова, к людям приветлива. Любили ее отец с матерью больше всех дочерей. А от этого старших сестер зависть брала.
Раз уехали отец с матерью в поле. Подошла к дому бедная старушка и попросила хлеба. Старшие сестры с ней и говорить не захотели, а Аленушка вынесла старушке калач и проводила ее за ворота.
— Спасибо тебе, девица, — сказала старушка. — За доброту твою вот тебе совет: поедет твой батюшка на ярмарку, попроси его купить тебе для забавы серебряное блюдечко да наливное яблочко. Будешь катать яблочко по блюдечку да приговаривать:
А коль случится нужда у тебя, девица, — помогу тебе. Попомни: живу на краю леса дремучего, и идти до моей избушки ровно три дня и три ночи.
Сказала старушка эти слова и ушла в лес.
Много ли, мало ли времени прошло, собрался крестьянин на ярмарку.
Спрашивает он дочерей:
— Каких вам гостинцев купить?
Одна дочь просит:
— Купи мне, батюшка, кумачу на сарафан.
Другая говорит:
— Купи мне ситцу узорчатого.
А Аленушка просит:
— Дорогой мой свет-батюшка, купи мне серебряное блюдечко да наливное яблочко.
Обещал крестьянин дочерям исполнить их просьбу и уехал. Вернулся он с ярмарки привез дочерям гостинцы — одной ситцу узорчатого, другой — кумачу на сарафан, а Аленушке — серебряное блюдечко да наливное яблочко. Старшие сестры радуются подаркам, а над Аленушкой смеются да ждут, что она будет делать с серебряным блюдечком и наливным яблочком.
А та не ест яблочко, села в уголок, катает яблочко по блюдечку и приговаривает:
Катится яблочко по блюдечку, наливное по серебряному, а на блюдечке все города видны, села на полях и корабли на морях, и гор высота, и небес красота, ясное солнышко с светлым месяцем кружатся, звезды в хоровод собираются; так все чудесно, что ни в сказке сказать, ни пером описать.