Выбрать главу

Помимо специальных сборников, народная сказка также в несколько переработанном виде изредка входила в состав литературных произведений. К ним, например, принадлежит повесть «Похождения некоторого россиянина» (1790), в которой представлены сказки, относящиеся к так называемым солдатским и в сущности являющиеся для нас первыми, хотя и далеко не совершенными по записи, их образчиками. Сюда же с известными оговорками может быть отнесено и сочинение Евграфа Хомякова «Забавный рассказчик» (1791).[135]

* * *

Итак, ранний период в истории публикации русских сказок представляет несомненно значительный общественно-литературный и научный интерес. Как показывают письменные и печатные источники, народная сказка с давних пор занимала важное место в духовной жизни русского общества.

Подобно другим жанрам фольклора, сказка служила одним из источников произведений древнерусской письменности. Особенно же ее роль возросла в XVIII веке — в эпоху становления русской национальной художественной литературы нового времени. В самом деле, трудно назвать кого-либо из видных писателей XVIII века, кто бы так или иначе не использовал в своем творчестве народную сказку — в устной или книжной форме ее передачи. Это обращение было широким и разнообразным, захватывая почти все жанры литературы того времени.

Кроме прозаических произведений (романа, повести, новеллы) третьесословных или, по выражению М. Чулкова, «мелкотравчатых» писателей (того же М. Чулкова, В. Левшина, С. Друковцова, М. Комарова,[136] В. Березайского[137]), народная сказка успешно обрабатывалась в басенном творчестве М. Муравьева, А. Ржевского, И. Дмитриева, М. Ломоносова, О. Беляева, В. Майкова, В. Левшина, и особенно А. Сумарокова.[138] Баснописцы использовали образы, сюжеты, ситуации главным образом сказок о животных и сатирико-бытовых.[139]

Отдельные черты русской сказки нашли отражение в поэме («Душенька» И. Богдановича и «Бова» А. Радищева), комедии («Лихоимец» и «Вздорщица» А. Сумарокова), комической опере («Баба-Яга» Д. Горчакова).

Большой и разнообразный сказочный материал, накопленный в русской литературе к началу XIX века, не прошел бесследно для творчества многих писателей последующих поколений, в том числе Крылова, Жуковского, Пушкина, Салтыкова-Щедрина.

Неоспоримо его огромное значение и для разработки проблем истории и теории русского сказковедения. По сути дела этот материал вместе с материалами первой половины XIX века является единственным источником, без которого невозможно сколько-нибудь успешно решить одну из труднейших задач нашей науки — восстановить облик подлинной народной сказки до начала ее научной публикации. С другой стороны, всестороннее и глубокое изучение сказок позднейших записей и публикаций, начатых трудами А. Н. Афанасьева, также немыслимо без привлечения обширного и специфического сказочного фонда, образовавшегося в русской литературе в XVIII — первой половине XIX века.

Здесь мы сталкиваемся с взаимосвязанными процессами: влиянием народной сказки на литературу и обратным воздействием литературы (сборников, лубка) на жизнь сказки, которое, как нам кажется, в целом носило плодотворный характер, способствуя закреплению и развитию сказочной традиции в быту русского народа.

Настоящий сборник служит прямым дополнением к работе, проводившейся нами по выявлению и публикации русских сказок в записях первой половины XIX века.[140] В то же время он является и завершающим по отношению к так называемому доафанасьевскому периоду.

Сборник состоит из двух разделов. В первый раздел включены сказки, записанные в XVI—XVIII веках, но опубликованные позднее по сохранившимся рукописям или переведенные с иностранных языков, и во второй — сказки в изданиях XVIII века.

Сам выбор сказок обусловливался степенью их «фольклорности». Мы отбирали из них такие, которые, на наш взгляд, по сюжету, языку, стилю, трактовке образов, композиции ближе стоят к русской народной сказке в ее позднейшей записи. Из отдельных сказочных изданий XVIII века нами полностью перепечатывается только одно — «Сказки русские» П. Тимофеева.

вернуться

135

Об этих двух книгах см. комм., стр. 277—279.

вернуться

136

Обстоятельное и верное описание добрых и злых дел российского мошенника, вора, разбойника и бывшего московского сыщика Ваньки Каина всей его жизни и странных похождений, сочинение Матвея Комарова. В Москве 1775 года. Печатано в Санкт-Петербурге 1779 года. См.: В. Шкловский. Матвей Комаров — житель города Москвы. Л., 1929.

вернуться

137

В. Березайский. Анекдоты древних пошехонцев. СПб., 1798. Первым же, кто в русской литературе затронул тему «пошехонья», был М. Чулков. См. его «Вечерние часы», где Простай, слуга древлянского князя Вадима, рассказывая о своих баснословных приключениях (Вечер 6, стр. 109—127), уподобляется двум типам героев анекдотической сказки — хитрому и ловкому человеку и наивному глупцу и простаку из пошехонского подворья. О Березайском и его книге см.: Молдавский. Русская сатирическая сказка, стр. 236—245.

вернуться

138

См.: К. В. Чистов. «Притчи» Сумарокова и русское народное творчество. Уч. зап. Карело-Финского пед. инст., 1955, т. 2, Сер. обществ. наук, вып. 1. стр. 145—160.

вернуться

139

К таковым, например, относятся «Лисица и заяц» А. Ржевского («Указатель», 43 «Ледяная и лубяная хатка»); «Лиса-проповедница» И. Дмитриева (61 I «Лисица-исповедница»); «Жениться хорошо, да много и досады» М. Ломоносова и «Спорщица» А. Сумарокова (обе басни на сюжет 1365 «Упрямая жена») и др.

вернуться

140

См.: Русские сказки в записях и публикациях первой половины XIX века. Составл., вступ. ст. и комм. Н. В. Новикова. М. — Л., 1961.