– А что же адмирал голоса не подаёт? – интересуется Пётр.
– Да он, батюшка-царь, должно статься, околел на холоде, – хихикает генерал.
Расстегнули адмиралову шубу – так и есть: выпала из неё ледышка в эполетах.
– Худая одежонка у флотоводца, – усмехнулся государь. – Выходит, остались вы вдвоём. Поглядим теперь, кто из вас жару легче вытерпит.
– Слыханное ли дело, ваше императорское величество? – обиделся генерал. – Я же с адмиралом об заклад бился, я и верх одержал! А с простым солдатом мне, генералу, мериться не пристало…
– Коли ты боевой генерал, так чего тебе бояться? – нахмурил брови Пётр. – А ежели рядовому уступишь, то какой же ты есть после этого генерал? Нет, ты делом докажи, что чина своего достоин… Ну-ка, Солнышко, теперь твой черёд!
Едва успел государь император со свитой в покоях царских укрыться, как настала жарища невиданная. Трава на лугу свернулась и почернела, а ручей пересох и облачком к небу поднялся.
Генерал в шубу от жары спрятался, да чуть было не сварился. Скинул её, язык вывалил, задыхается словно рыбёшка на песке. А солдат только пуговку на воротнике расстегнул и опять же ружьишком поигрывает.
Печёт Солнце во всю мочь, а ему и дела нет.
– Что же ты, Светило, – усмехается солдат в усы, – али не видало, в каких схватках горячих русскому солдату бывать приходилось? Да по сравнению с тем пеклом твоя жара – так себе, банька недовытопленная!..
От удивления его светлость Ясно Солнышко даже печь перестало – и сразу сошла на землю прохлада.
Снова вышли царь с царицей из дворца – и видят: расхаживает солдат с ружьём на плече, а в генеральском мундире чёрная головешка тлеет.
– Да, видно, и от этой одёжи толку мало, – покачал головой Пётр. – Получается, и впрямь нет ничего лучше солдатского мундира! А раз так, то с победой тебя, служивый, и принимай не мешкая генеральский чин!
– Премного благодарен, ваше величество, – отвечает победитель, – вот только допустимо ли, чтоб генерал солдатский мундир носил?
– Пожалуй, что нет, – говорит Пётр. – Нарушать форму устав не дозволяет.
– Стало быть, нет мне резону в генералы выходить, ежели придётся хорошую одежду на негодящую менять. Так что не взыщите, государь, а если без обиды, то не исполните ли одну мою просьбишку?
– Какие тут обиды – проси! – кивнул Пётр Алексеевич. – Уж ты-то, я знаю, лишнего не попросишь.
– Тогда пусть мне такая привилегия будет объявлена, чтоб отныне ни генералам, ни адмиралам, ни фельдмаршалам чести не отдавать – только вашему императорскому величеству.
Улыбнулся Пётр на эти слова.
– Пожалуй, насчёт генералов и адмиралов – будь по-твоему, раз ты их обоих перед всеми превзошёл. А вот с фельдмаршалами повременить следует. Вот если тоже кого-нибудь из них в закладном споре одолеешь, тогда и поговорим. Да за тобой, думаю, дело не станет… А до той поры будь любезен фельдмаршалов по уставу приветствовать!
С тем солдата и отпустил.
Два братца из солдатского ранца
Пересказал М. Михайлов
Отправили как-то солдата с важным донесением в дальний гарнизон.
Вышел он налегке, без ружья – идёт, песни поёт, косарям на придорожных полях рукой машет, перед жни́цами усы подкручивает.
Дошёл до леса, видит – стоит на обочине воз с дровами. Да не стоит, а весь набок завалился. Хлопочет возле него старичок седенький, тянет лошадь за вожжи, а та запуталась в постромках и сама еле на ногах держится.
– Основательно завалился, дедуля! – говорит солдат, подходя. – И давно ты здесь маешься?
– Давненько, служивый, ох, давненько, – вздыхает мужичок. – И хоть бы кто помог. А ведь дорога-то проезжая, сколько телег да экипажей мимо прокатило и пеших прошло – и все над моей невзгодой только смеются да подшучивают. Вот и ты, небось, из таких же шутников.
– Нет, почтенный, мы народ уважительный, – отвечает солдат. – Нам чужая беда – что своя. А ну-ка, попробуем, авось выйдет!..
Подхватил снизу возок, одним рывком поднял его на колёса, а потом плечом подтолкнул и на дорогу выкатил.
– Ну, друг любезный, выручил! – всплеснул руками старичок. – Как же мне тебя отблагодарить? Подвёз бы, да тебе, видать, в другую сторону…
– Ничего, дед, – отмахнулся солдат. – Наше дело такое: в военную пору – родную землю оборонять, а в остальное время – всякой беде помогать, в особенности старому да слабосильному.
– Всё же не хочу тебя, солдатик, без благодарения отпускать, – покачал головой старичок. – А скажи-ка мне вот что: случается ли тебе царя Петра Алексеевича в городе встречать?
– А то как же – их величество не раз мимо нашего строя хаживал и в караул самолично назначал.
– Тогда вот тебе, служивый, мой совет. Коль доведётся перед царём так отличиться, что он скажет: «Проси, чего хочешь» – не требуй себе ни денег, ни чинов, а проси в награду старый солдатский ранец, что в царской кладовой хранится. И ни на что другое не соглашайся. А что с тем ранцем делать – сам сообразишь: ты, я вижу, малый с головой.
Влез старик на возок, потянул вожжи – и не успел солдат рот раскрыть, как его уже и след простыл, словно не дровами возок гружён, а пером да пухом, и в упряжке не кляча деревенская, а лихая тройка.
– Чудеса! – усмехнулся солдат. – На таких скоростях только нечистая сила носится… Вот и не знаешь, кому помогаешь.
Однако же совет запомнил.
Выполнил солдат поручение, вернулся в свой полк.
Прошло после того случая недолгое время, и собрал царь Пётр во дворце ассамблею с иноземными послами. Попировали, повеселились и решили силой мериться. Но не самим же знатным гостям тягаться, да ещё после сытного угощенья! Так что выставил каждый из своей свиты по силачу – пускай за честь своих господ друг с другом борются.
А наш солдат как раз в карауле возле дворца стоял. Приметил царь Пётр его стать могучую, да недолго думая пальцем в него и ткнул – давай, дескать, не подведи!
Сошлись удальцы, закипели схватки богатырские. Ну, и вышло так, что царёв солдат всех прочих силачей одолел. Кого силой не превзошёл, того сноровкой да хитростью взял.