Глава 2
Первые русские студенты
Далекое начало
История российских университетов имела уже в самом своем начале существенное отличие от истории университетов Европы. Там значительная, можно даже сказать, большая часть их развития происходила в эпоху Средневековья, и, как говорилось в первой главе, университеты как общественные институты были теснейшим образом связаны с особенностями социально-правовой структуры средневековой Европы, ее политической, церковной, культурной жизнью. В России же университеты появились только в XVIII веке, в эпоху просвещенного абсолютизма.
Такое «запаздывание» можно понимать двояко. С точки зрения развития науки и образования, отсутствие школ в России в течение, по крайней мере, четырехсот лет (со времен монгольского нашествия, прекратившего прежние школьные традиции Киевской Руси и до XVII в.) и, в частности, полное пренебрежение здесь развитием и распространением «высших наук» в их европейском понимании вызывало в XVIII в. представление об отставании России от Европы, остро рефлектируемое в высших слоях общества начиная с эпохи Петра I. Представители новой послепетровской культуры выражали твердую уверенность в том, что и у России должны быть «собственные Платоны и быстрые разумом Невтоны» (в этих словах Ломоносова замечательно сопоставление имен из «противоположных» научных отраслей: с одной стороны, философии, этики и эстетики, с другой — естественнонаучных знаний; тем самым, выражались претензии России на собственный всеохватный вклад в науку). Недостаток в стране ученых кадров, необходимость приглашения иностранцев воспринимались как временные явления, которые обязательно и скоро будут преодолены. Как утверждал в письме к французскому философу Гельвецию Иван Иванович Шувалов, знаменитый меценат, просветитель, основатель Московского университета и петербургской Академии художеств, стоявший на вершине государственной власти, — и в России возможен расцвет Просвещения, и если сейчас мы уступаем Европе, то не из-за того, что неспособны к развитию наук и художеств, но лишь потому что позже других вступили на этот путь[125].
Иную оценку проблемы можно получить с позиций социальной истории. Поскольку традиции высшего образования и в частности университеты в Западной Европе явились плодом развития средневекового общества, то в России значительные социальные отличия от Европы не позволили родиться аналогичным общественным институтам в Средние века, а на пороге Нового времени затрудняли их усвоение на русской почве. Принятие европейской науки и образования в петровское время, в целом, носило характер механического перенесения, копирования западных образцов, в которых многое было изначально чуждым, внешним для русского общества начала XVIII века и так и оставалось здесь существовать вне системы общественных связей[126].
Применительно к университетской истории, которая нас больше всего интересует, это рассуждение надо пояснить сопоставлением основных общественных предпосылок развития университетов в России и Европе.
Во-первых, в Европе основной силой, поддерживающей университеты, дающей им приют, обслуживающей все их повседневные нужды, заинтересованной в умножении профессоров и студентов, были города. В России городские власти никогда не обладали такой силой и самостоятельностью, а образование всегда было вне сферы их интересов. При этом самоуправление русских городов (посадских общин) непрерывно уменьшалось в ходе процессов централизации государства. Во второй половине XVI–XVII вв., когда в Европе коммуны могли даже выступать инициаторами основания университетов, в российской государственной жизни такая возможность была исключена. Различие лежало здесь и в правовой системе: так, на пространстве Священной Римской империи в центральной Европе господствовала сложная система законов, сочетавшая местные, земельные и общегосударственные нормы и, в целом, восходящая к римскому праву, поэтому квалифицированные юристы являлись здесь необходимым элементом городской жизни, гарантирующим правильный ход торговых и иных сделок[127]; в России же вся эта сложная, обусловленная долгим ходом истории система правовых отношений отсутствовала — сделки протекали проще, но и потребности в юридическом образовании в той мере, как в Европе, не было.
125
Шувалов — Гельвецию, 27 июня 1761 г. // Литературное наследство. М., 1937-Т. 29–30. С. 271.
126
127
См.: