В ироничной преамбуле автор толкует о разных формах стихосложения, о том, как надоел четырехстопный ямб и не пора ль «приняться за октаву». Решив, что время наконец пришло, он делит слоги на мужеские и женские и командует им: «Равняйтеся, вытягивайте ноги / И по три в ряд в октаву заезжай!» В отличие от слогов, герои поэмы не столь послушны, по ходу повествования один даже изменил пол.
Сюжет вкратце таков. В дальнем бесцветном уголке Петербурга жила в лачужке смиренная вдова, а при ней дочь Параша, скромница, хорошая хозяйка и к тому же писаная красавица. Проезжие гвардейские офицеры не могли отвести от нее глаз, но барышня их, кажется, не замечала – готовила, гладила, шила, вязала, выводила дивные рулады под гитару, а по воскресеньям ходила с маменькой на службу в церковь. В аккурат перед Рождеством случилось несчастье – умерла кухарка Фекла. Вдова попросила Парашу, не мешкая, найти замену. И дочь привела в дом Маврушу, молодую девицу, согласную готовить за долю малую. Правда, получалось у нее это плохо: то переварит, то пережарит, посуду била, не могла совладать с иголкой и клубком. Как заведено, в воскресенье утром мать и дочь отправились к обедне. Мавра попросилась остаться: у нее болели зубы, да и надобно еще пирожных испечь… Во время службы мамаше подумалось: зря они оставили Мавру, девка что-нибудь украдет и будет такова. Вдова помчалась домой, влетела в комнаты и увидела: «Пред зеркальцем кухарка брилась». Старушка упала в обморок, а подлая Мавруша пулей вылетела из избы, скидывая передник, блузу, косынку…
Мавруша бреется. Сцена из поэмы «Домик в Коломне»
Рисунок А. С. Пушкина. Собрание Пушкинского Дома
И в этот самый важный, кульминационный момент Александр Сергеевич ставит жирную издевательскую точку. Кем был сей залетный травести: гвардейским офицером, или разбойником, или неизвестным мамаше ухажером скромницы-дочки? И что же дальше? Как повела себя Параша, что ей сказала строгая мамаша? Ровно ничего – ни слова больше. Пушкин покинул читателей в растерянных чувствах, с глупо вытянутыми от удивления лицами. Их, как и героев поэмы, он обратил в карикатуры.
Александр Сергеевич вполне мог увлечься темой травестии, впечатлившись галантным романом «Фоблас», герои которого переодеваются по многу раз. Одна из них, Софи, вместе с подругой убегает из монастыря в мужском платье. Любвеобильная сердцеедка маркиза Б. облачается то виконтом, то шевалье-дуэлянтом, то офицером. Протагонист романа, молодой щеголь Фоблас, – совершеннейший трансвестит. У него фигурка фарфоровой пастушки, личико капризницы, его движения изящны, слова порочны, поцелуи нежны. Он с большим вкусом носит женские платья и талантливо выдает себя за свою сестру Аделаиду.
Титульная страница русского издания романа Ж.-Б. Луве-де-Кувре «Приключения кавалера Фобласа». 1792 г.
Травестийными сюжетами пестрят итальянские и французские романы XVII–XVIII веков. Пушкин, хорошо знавший литературу Возрождения, мог быть знаком и с короткой флорентийской поэмой XV века о Джиневре, дочери зажиточного гражданина Равенны. Девушка полюбила Диомеда, красивого юношу на белом жеребце. Чувство было взаимным, но отец выдал ее замуж за богатого старика-горбуна, назначенного вскоре соправителем в город Перуджа. Диомед, услышав, что горбун уехал к месту новой службы, переоделся в платье и нанялся служанкой в дом отца возлюбленной, чтобы оставаться с ней рядом. Когда горбатый подеста вернулся в Равенну проведать жену, он воспылал к молодой кухарке животной страстью. В конце Джиневра и Диомед сбросили ненавистного старика с лестницы, объявив его смерть несчастным случаем, завладели имуществом и зажили припеваючи. С подачи этой амурной истории в итальянском языке появилась поговорка: Cercar Maria per Ravenna («Искать Марию в Равенне»), то есть искать неприятности на свою голову.
Впрочем, и сама петербургская жизнь могла подсказать Пушкину галантный сюжет. Сколько в те годы было молодых гвардейских повес, истинных чад порока, переодевавшихся дамами! Кто-то делал это в шутку, иные следовали своей испорченной натуре. Офицерам Маврушам, офицерам Наташкам посвящены шуточная поэма «Похождения пажа» и десятки доносов, сохранившихся в архивах. Читать их одно удовольствие. Но свежие анекдоты о негодниках были, верно, еще острее, комичнее и живее пыльных бумаг. Их наверняка слышал Пушкин, любитель скабрезных шуток.