«Фортификация» А. 3. Теляковского замечательна тем, что он отказался от принятого тогда изложения этой науки, при котором отдельные явления описываются вне всякой связи между собой, без учета конкретной обстановки и их возникновения.
Западная фортификационная литература (Франция, Германия) этого периода полна формул, сложных начертаний, поражающих своей правильностью, симметричностью и мелкими техническими подробностями, по большей части на практике вовсе не осуществимых и не оправданных боевым опытом. Это отталкивало войска от устройства полевых укреплений вообще. В массе войск на Западе укоренилось убеждение в бесполезности полевых укреплений. Изучение фортификации было оторвано от прочих военных наук. Деление фортификации на полевую и долговременную определялось не назначением той и другой, а материалом конструкции. Инженеры планировали укрепления так, как будто они могут иметь какое‑либо значение и без войск.
Именно поэтому Наполеон I мог сказать, что фортификация отстала на несколько веков от других военных наук.
А. 3. Теляковский принял другой метод изложения — исторический. Каждая эпоха в фортификации объясняется современным ей состоянием военного искусства, состоянием артиллерии и осадного искусства в целом. Отдельные фортификационные системы даны у него не изолированно друг от друга, а в их взаимозависимости. Во введении к первой части своей книги А. 3. Теляковский указывает: «Для разделения фортификации на полевую и долговременную принято в основание различие тактических и стратегических соображений». Этот принцип разделения влил в фортификацию тот элемент жизни, которого ей не хватало, чтобы всегда и вовремя отвечать требованиям боевой действительности.
Присуждая А. 3. Теляковскому премию, Академия наук отметила, что в его книге раскрыта связь фортификации с тактикой и стратегией и что это и является одной из причин присуждения премии.
«Фортификация» А. 3. Теляковского была не просто первой русской книгой по фортификации. В ней был ярко выражен русский национальный характер. Это сказывалось не только в том, что примеры в ней были взяты из русской военной истории, что в книге появились имена Петра I, Суворова и других.
Национальный характер книги был, прежде всего, в том, что в основу ее было положено то фортификационное искусство, которое практически сложилось в России не как подражание Западу, а как самостоятельное оригинальное творчество уже со времен Петра I. В противовес французской и германской школам, отстаивавшим первая — бастионную, вторая — полигональную системы, А. 3. Теляковский разбирает недостатки и достоинства той и другой и заявляет, что важны не формы, как таковые, а то, как эти формы сообразуются с местностью в каждом частном случае; что возможны укрепления, содержащие в своих частях различные системы. Это нарушало правильность геометрических форм, чего не могла допустить официальная наука. Но дело фортификации, говорит А. 3. Теляковский, приспособить посредством укреплений местность к выгоднейшему действию войск, а потому лучшими являются те укрепления, «которые по разнообразию месторасположения большею частью получают фигуру геометрически неправильную».
Если посмотреть планы укреплений, возведенных со времени Петра I, т. е. с начала применения у нас новейших принципов фортификации, то видно, что большинство из них имеет элементы различных систем, и начертания укреплений определяются условиями местности и характером боевых задач. В соответствии с боевой практикой русских войск книга А. 3. Теляковского оставляла фортификационные формы гибкими, освобождала их от омертвелости и закостенелости, оторванности от боевых задач.
В странах Западной Европы долго боялись возводить убежища и вторые линии обороны в крепостях. Когда Монталамбер, гениальный французский инженер конца XVIII века, предложил делать убежища — казематы для гарнизона, он получил странный ответ одного из руководителей французского инженерного корпуса: «Наличие безопасных от артиллерии казематов дурно повлияет на мужество солдат, которые во время бомбардировки не пожелают выйти для отражения штурма». На этом основании предложение Монталамбера не было принято и во Франции долго боялись применять казематы и всячески ограничивали их число.