Здание министерства горело. Густой дым душил, ослеплял, мешал продвигаться! Весь день 29 апреля и в ночь на 30-е батальоны Неустроева и Давыдова с разных сторон вели бой за одно лишь здание. И только к 4 часам 30 апреля «дом Гиммлера» был взят.
Неустроев расположился в нижнем этаже здания, в комнате с окнами, выходящими на Кёнигсплац. Эта площадь была вся изрыта траншеями вдоль и поперек. Насколько мог видеть комбат со своего КП, впереди около самого здания возвышались темные бугры – это были доты противника.
Отдельные огневые точки, снабженные пулеметами, кроме того, еще соединялись между собой ходами сообщения. Площадь оказалась сильно укрепленной для обороны.
Неустроев вызвал на свой КП командира роты старшего сержанта Сьянова. Он уважал этого бывалого, уже немолодого командира. Все было крупно в Сьянове: лицо, руки, немного тяжеловатые скулы, большой лоб. От фигуры его веяло силой.
– Илья Яковлевич, ты хорошо видишь этот дом? – спросил Неустроев.
– Хату Гитлера? – усмехнулся Сьянов.
– Можно считать и так, хотя Гитлер сейчас сидит в другом доме.
– Значит, рейхстаг! – догадался Сьянов.
– Ставлю тебе задачу: прорваться к нему, – сказал Неустроев. – Твоя рота пойдет впереди. Чувствуешь, какая задача!
– Будет выполнено, товарищ капитан, – спокойно ответил Сьянов.
– Нет, ты не торопись, Илья Яковлевич, выслушай обстановку. Там гарнизон – тысячи полторы. Фаустников много. И сам ты видишь, какой огонь они ведут – и минометный, и артиллерийский. И рейхстаг в общем-то круглый, очень удобный для круговой обороны. Так что людьми зря не рискуй!
– Будет выполнено, – снова твердо повторил Сьянов.
Вскоре рота Сьянова начала постепенно выдвигаться из «дома Гиммлера» на Кёнигсплац. Штурмовые группы старались двигаться за огневым валом разрывов снарядов. Однако, пробежав сто метров под прикрытием артиллерийского огня наших батарей, штурмовые группы вынуждены были залечь около рва, заполненного водой. Это была часть трассы метро, строящегося открытым способом.
В это время к Неустроеву в «дом Гиммлера» прибыла группа полковых разведчиков. Их послал полковник Зинченко. Двое молодых, физически сильных, натренированных разведчиков принесли с собой знамя Военного совета армии. Это были сержант Егоров и младший сержант Кантария.
Неустроев с удовольствием оглядел молодцеватых разведчиков.
– Знаменосцы?
– Так точно, приказано водрузить Знамя Победы, – ответил Егоров.
– Будете пробиваться к роте Сьянова, передайте мое распоряжение, чтобы они вас хорошо поддерживали огнем, когда пойдете со знаменем. Сами впереди роты не двигайтесь, а то убьют.
– Никогда, товарищ капитан, мы заговоренные, знамя несем, – сказал легкий, быстрый в движениях грузин Мелитон Кантария.
Но его товарищ Михаил Егоров все-таки попросил разрешения передать Сьянову: если разведчики не донесут знамя, пусть его подхватят бойцы роты.
– На всякий случай, – добавил Егоров.
– Ну, это само собой ясно. Добро, разведчики, – сказал в напутствие комбат, – вам великая честь! Желаю успеха!
Едва разведчики уползли на площадь, как Неустроев связался по телефону с командиром полка, прося усилить артиллерийское прикрытие. Вскоре рота Сьянова стремительным рывком преодолела ров и ворвалась на широкую лестницу, ведущую в рейхстаг. Первыми здесь оказались Пятницкий, Якимович, Прыгунов, Щербина.
Противник встретил их сильным огнем. Упал убитый Петр Пятницкий.
Тем временем рота Сьянова ворвалась в само здание, где началась борьба за каждую комнату, за каждый коридор.
Внутри рейхстага образовался «комнатный фронт». Он тянулся на верхние этажи и спускался в подвалы, куда отступила большая часть гарнизона рейхстага.
Вслед за ротой Сьянова в здание проникли бойцы из других рот, сам комбат Неустроев и замполит Берест.
Позже, вспоминая, как он пробирался через Кёнигсплац, Неустроев говорил:
«Кто-то нам рассказывал, что 30 апреля над Берлином стоял солнечный день. Возможно. Но нам казалось, что бой шел в вечерних сумерках. Солнца мы не видели, такой дым подымался над площадью…»
И действительно, к разрывам снарядов на площади, к облакам гари и пыли на Кёнигсплац добавился еще и дым из рейхстага. Гитлеровцы сами подожгли его. Огонь поднялся в зале заседаний, перекинулся в коридоры. Пропитанная краской и лаком деревянная обшивка зала, мягкие кресла, ковры – все это горело быстро и жарко. Пылали десятки комнат… И все-таки бойцы прочно закрепились на первом этаже здания.