Лисянский позже, вспоминая эти события, записал: «Сойдя на берег, я увидел самое варварское зрелище, которое могло бы даже и жесточайшее сердце привести в содрогание. Полагая, что по голосу младенцев и собак мы можем отыскать их в лесу, ситкинцы предали их всех смерти».
Через год после захвата крепости на Ситке, когда Баранов только начал постройку форта на скале, высившейся над морским заливом, когда люди, да и сам Баранов, еще жили в палатках или в наскоро сколоченных времянках с протекавшими крышами, новую столицу Русской Америки посетил высокий гость из Петербурга. Это был директор Российско-Американской компании, действительный камергер Николай Петрович Резанов. Ехал он с ревизией предубежденный против Баранова, который в многочисленных доносах в Петербург обвинялся в хищениях и присвоении денег компании. Уже первые несколько дней, проведенных в Новоархангельске убедили Резанова во вздорности и ложности этих доносов, и он преисполнился большого уважения к этому самородку и самоучке, который, может быть, не вполне сознавая это, проводил в Америке государственную, русскую, имперскую политику. Заметил Резанов также и полное отсутствие стяжательских свойств в характере Баранова. Денег он себе не требовал, довольствовался тем, что ему платила компания. И конечно, никаких банковских счетов на его имя в иностранных банках и в помине не было.
Резанов сам столкнулся и с проблемой пропитания в Новоархангельске. Запасы провизии, прибывшие на его корабле, очень скоро истощились, и колонии грозила голодная смерть. Положение оказалось безвыходным, когда и лов рыбы в районе Ситки прекратился.
К счастью, в Новоархангельск пришло судно «Юнона», принадлежавшее американскому шкиперу, бостонцу Д’Волфу. Это было в конце сентября 1805 г. Резанов сразу заинтересовался содержимым трюмов «Юноны». Так оказалось более 60 бочек солонины. У Баранова, давно не едавшего мяса, когда он услышал об этом, как говорится, «потекли слюнки». А Д’Волф продолжал перечислять другие продукты, находившиеся на корабле. Тут были и сахар, песком и головками, и рису около двух тонн, и всякое сухое печенье.
Не теряя времени, Резанов договорился с Д’Волфом и купил у него не только весь груз, но и сам корабль. Д’Волф продал все вместе за 68 тысяч испанских пиастров и вдобавок получил еще два маленьких судна компании, «Ермак» и «Ростислав». На «Ермак» он погрузил купленные им меха и отправил корабль в южный Китай, в Кантон, где за меха можно было получить хорошую цену, а сам на «Ростиславе» выехал в Охотск, а оттуда на лошадях в Петербург.
С приобретением провизии «промышленные» в Новоархангельске повеселели, стали лучше выглядеть. Запасов, однако, хватило ненадолго. К Рождеству от них ничего не осталось, и люди стали питаться всякими ракушками, травами да древесной корой. Нужно было принимать какое-то решение, чтобы спасти колонию от голода. В феврале 1806 г. Резанову пришла блестящая идея — отправиться на «Юноне» в залив Сан-Франциско и закупить там провизию. В обмен можно продать испанцам товары, в которых, Резанов знал, они нуждались. Резанову было известно, что порты Калифорнии были закрыты для иностранных судов. В них запрещено было входить под страхом конфискации корабля и пленения команды.
Выбора, однако, не было: или сидеть и ждать голодной смерти, или рискнуть. О том, насколько положение в Ситке стало критическим, Резанов доносил в своем очередном письме, не зная даже, когда сможет отправить его в Петербург: «В конце ноября перестала уже рыба ловиться… В полнолуние освежались мы найденными ракушками и мамаями, они в ето время бывают питательные, а в другое время били орлов, ворон, словом, ели все, что попадало».
25 февраля 1806 г. корабль «Юнона» с Резановым на борту отправился на юг, в солнечную Калифорнию. Командовал кораблем опытный моряк, морской офицер, лейтенант Хвостов с помощником, тоже офицером военно-морского флота Давыдовым. Вместе с Резановым поехал и его личный врач по фамилии Лангсдорф.