Если дореволюционную эмиграцию из России можно было с полным правом назвать экономической, то послереволюционная была чисто политической (идейной). В первом случае безработных людей гнали из страны нужда и надежда улучшить свое материальное положение, во втором — победа большевиков заставила уцелевших буквально искать спасения за границей. Естественно, судьбы и тех и других сложились неодинаково.
В Бразилии иммиграция поощрялась местным правительством, и штат Сан-Паулу предоставлял льготы на приезд, но это распространялось в основном на людей, привыкших к тяжелым полевым работам. В результате многим бежавшим из России приходилось скрывать свои знания и культуру для того, чтобы воспользоваться предоставленной возможностью. По официальным данным, с 1911 по 1920 год из России в Бразилию эмигрировало 37 600 человек.
В Аргентине белоэмигранты концентрировались в основном в столице, где им легче всего было устроиться в соответствии с их знаниями и профессиональной подготовкой. Это были люди, придерживавшиеся монархических взглядов: бывшие царские генералы и полковники, морские офицеры всех рангов, представители православного духовенства, купцы, помещики, интеллигенция. Весь цвет русского эмигрантского общества группировался вокруг Свято-Троицкого храма, возглавлявшегося отцом Константином и ставшего после 1917 года центром политической жизни русских в Буэнос-Айресе.
Особенно много было беженцев, первоначально осевших в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев, а потом вынужденных покинуть эту страну. Исследователь данного вопроса В. И. Косик пишет:
«Недостаток рабочих мест и стабильного, достаточного заработка в среде беженцев, не имевших ничего предложить, кроме своих рук, явились причиной создания в 1924 году „Русского колонизационного бюро“. Оно ставило своей целью содействовать переезду беженцев в Южную Америку, где они могли бы организовать фермерские поселения на собственной земле. Подобные проекты получили довольно широкое распространение и в других странах Европы, где осели беженцы. Начало рассеивания беженцев не могло не взволновать руководство эмиграции. Оно провело даже специальное исследование, на основании которого были сделаны такие выводы: переселение в Америку, как частичная мера, может быть выходом для некоторых групп беженцев и вследствие этого нуждается в поддержке; ограниченность переселенческих проектов не вызывает опасений потери больших русских сил, необходимых для будущего России; организация переселения требует участия русских представительств в Южной Америке; необходимо прекращение вербовки до получения широкой информации об условиях жизни будущих переселенцев.
На бумаге выходило гладко, но действительность была иной. Сами дипломаты не могли препятствовать организации и выезду соотечественников, денег же на отплытие в Южную Америку у представительств не было. Сбывались худшие опасения русских дипломатов — об использовании переселенцев как бесправных рабов. Один из очевидцев писал в марте 1926 года из Буэнос-Айреса, предупреждая русскую дипломатию, что земли, предлагаемые разными спекулянтами, стремящимися „нагреть руки“ на „белых рабах“, никуда не годны. Это делается „для разряжения Европы от „русского засилья“ или попросту с целью уничтожения истинно русских людей, ибо едва ли те, что будут переселены сюда… вернутся когда-либо на Родину“. Но русские дипломаты были бессильны. Готовились и отправлялись группы (в основном из казаков) в Аргентину, Бразилию, Перу и т. д. Конечно, некоторые группы приживались в новых условиях, но были и такие, которых постигла судьба, похожая на судьбу группы генерала Павлюченко. Она состояла из сотни казаков, решивших отправиться в Перу. Вербовка была проведена братьями Королевичами. Желая привлечь на свою сторону Штрандмана как возможного союзника и обезопасить свое „дело“ от каких-либо затруднений, один из братьев в письме к русскому дипломату, датированном 1930 годом, характеризовал Перу как страну, весьма благоприятную во всех отношениях для переселенцев. Но реальность являлась совсем иной. Полученная земля была малоплодородной, условия жизни и работы — более чем отвратительными, заработок приходилось отдавать Королевичам за проезд до Лимы. Когда же казаки решили „рассчитаться“ с вербовщиками за обман и найти какую-либо работу в перуанской столице, Павлюченко обвинил их в большевизме. После содержания в тюрьме казаки были интернированы на один из небольших островов. Большинство из них там и умерли, оставив после себя потомство с медным оттенком кожи и русскими именами».