На самом деле слухи о могуществе «закулисы» сильно преувеличены. Было бы, конечно, совершенно неверным отрицать роль разных закрытых структур (того же самого масонства). Но и перебарщивать тут не надо. Более того, налицо ведь тот факт, что Октябрьская революция сорвала планы «закулисы» и ее западных центров. Даже и в дореволюционной России иностранный капитал занимал мощнейшие позиции. (Об этом постоянно писали тогдашние монархисты, весьма далекие от благостного идеализаторства дореволюционной России, присущего монархистам нынешним.) Однако же в красной России частный капитал национализировали и тем самым резко ограничили влияние на нее извне. Кое-кто, конечно, успел пограбить, пользуясь связями (через международные каналы) с некоторыми вождями большевизма. Но потом и эту «малину» свернули. Ленин, безусловно, не был агентом «закулисы», он создавал свою, собственную «закулису» – красную, коминтерновскую.
Миф жертвы чреват страшной мыслью о том, что в 1917 году Россия умерла, исчезла с поверхности земного шара, уступив безбожной и антинациональной «Совдепии». Об этом стали говорить уже сразу же после октябрьского переворота. Хотя до этого царила какая-то странная эйфория, связанная с переворотом февральским. Между тем именно Февраль породил Октябрь, так что логичнее было бы начать плакаться сразу же после отречения Государя.
Сегодня утверждение о том, что Россия погибла, также в ходу. Вот, например, что пишет о. Лев Лебедев: «Русский народ был (в ходе второй мировой. – А.Е.) доуничтожен физически, то есть завершил свою историческую Голгофу, уйдя из земной области бытия полностью. Некоторое количество его представителей, т. е. подлинно православных русских людей, еще какое-то время сохранялось. Но оно было уже столь незначительно, что не могло стать основой возрождения народа… Взамен Русского Народа на территории России начал жить новый, другой народ, говорящий на русском языке…» («Великороссия. Жизненный путь»).
А вот мнение игумена Петра (Мещеринова):
«…на самом деле большевизм Россию – ни больше ни меньше – стер с лица земли. […] Россия как цивилизация и христианская культура, как живая преемственная традиция, закончила свое существование. Мы живем в совсем другой стране. Само слово «Россия», которое мы употребляем сейчас, является не синонимом исторической России, а абсолютным антонимом… В России не осталось народа, вместо него – атомизированное население и паразитирующая на нем верхушка, плоть от плоти этого населения. Русская нация уже умерла духовно и нравственно, и вслед за этим умирает физически. Спасти – уже не народ, а отдельных, частных людей, не желающих гибнуть, – может только коренной перелом в общественном мировоззрении».
Что ж, тут все логично. Предельным выражением «объектности» является смерть. Труп – идеальный объект. Поэтому миф жертвы неизбежно ведет к некропатриотизму, а он сводится к ритуальному плачу по «погубленной России». И сама Россия здесь просто-напросто лишена будущего, ведь какое земное будущее может быть у трупа?
Откуда все это? Дыма без огня не бывает. В 1917 году Россия действительно столкнулась лицом к лицу со смертью. Можно даже сказать – пережила клиническую смерть. Но она выбралась из бездны и стала залечивать раны. Многие же люди так и остались поражены произошедшим. Они стали воспринимать свою нацию и себя как «живых мертвецов». Просто наиболее продвинутые ретрансляторы мифа жертвы это осознают, а менее продвинутые склонны рассуждать о живом объекте, который еще может что-то сделать сам. Кстати, отсюда – из некропатриотизма – и вырастает коллаборационизм. В свое время многие плакальщики по России задумались: «А зачем церемониться с коллективным трупом? Надо мстить убийцам и создавать принципиально новое». И пошли под иностранные знамена, воевать за Гитлера.
«Россия погибла» – именно этот вывод и подвиг многих ультраправых националистов думать о создании новой нации на осколках «погибнувшей». Отсюда и проекты создания «Республики Залесья», «Ингерманландии» и прочее творчество «русских сепаратистов», которые вчера еще были убежденными сторонниками Великой Русской Империи.
К слову, становится более понятен яростный антисоветизм некоторых нынешних «белых борцов». Если Россия не погибла, то она так или иначе сохранила себя в формате советизма. А признать это им онтологически сложно. Именно в этом одна из причин яростных атак на советизм, а отрицание марксизма (совершенно верное в основе своей) – здесь дело второе, если только не десятое.