– Я не знаю языков, понимаете? И мама у меня гипертоник.
– Она что, не любит Ельцина? – удивился Боднарук.
Если хамелеона посадить среди цветных бумажек, он быстро умрет от разрыва сердца: какой же цвет ему принять?
– Мама не любит туземцев, – твердо сказал Алешка. – Они ей категорически не нравятся! Такое известие ее убьет!
Боднарук тяжело вздохнул:
– Я согласен, Алексей Андреевич. Но в Кремле не только туземцы, хотя дикарей достаточно. Один Коржаков чего стоит! В Кремле с удовольствием мучают всех, кто приближается к Кремлю. Значит, надо потерпеть, Алексей Андреевич!
Алешка замер. Самое главное в журналистике – разведка трепом.
– И как же вы видите мою роль? – Алешка присел на стул и элегантно закинул ногу на ногу. – Подскажите, Николай Давыдович!
– «Где вы видите себя через пять лет?» – «Ну и шутки у вас, товарищ следователь…»
– Анекдот? – насторожился Алешка. – Терпеть не могу анекдоты!
Боднарук хмыкнул:
– Вашу роль, дорогой, я не только не вижу, но даже представить не могу. Я не Роза Кулешова, я не могу пробить взглядом кремлевскую стену. Но если вы, Алексей Андреевич, там, в застенке, кому-то понадобились, это быстро закончится, уверяю вас!
Алешка растерялся: какой Кремль, там, небось, и курилки-то нет, а здесь, в курилке, такая тусовка!
– У самозванцев все ненадолго, – продолжал Боднарук. – А в Кремле, Алексей Андреевич, одни хунвейбины. Главное для них сегодня – получить власть, заработать деньги (или украсть, так вернее), а уж потом (на всякий случай) завоевать любовь народа.
Типично демократическая схема, – Боднарук остановился, чтобы понять, следит ли Алешка за ходом его рассуждений. – Мало кто понимает, Алексей Андреевич, что происходит сейчас в Российской Федерации. Болтуны так уболтали народ, что народ с удовольствием отдал им власть над собой. Рейтинг Гайдара зашкаливает. Сначала демократы – все эти Кохи, Мостовые, Бойко, Лопухины, но они быстро разбегутся: либо по заграницам, либо по коммерческим структурам, связанным с заграницей. Потом к власти придет новый Андропов, искренне питающий, впрочем, слабость к успешным людям, ибо успешные люди умеют жить. Кстати, Ельцин, начинавший, как известно, с критики спецслужб, только на них, в итоге, и будет опираться, вот увидите! – Так что, дорогой, понятия не имею, кто и в каком качестве вас в Кремле употребит, но думаю, у вас будет веселое будущее. У использованного презерватива, Алексей Андреевич, всегда веселое будущее…
Алешка хмыкнул.
– А больно не будет? – поинтересовался он.
– Будет. Обязательно будет, – заверил Боднарук. – Вы такой боевой, Алексей Андреевич, в вас столько энергии… я бы к Кремлю вас близко не подпускал. Если боевого петуха все время держать на балконе, что петух сделает? Правильно, Алексей Андреевич: он обгадит весь балкон.
– Да уж… – машинально согласился Алешка. – А вы петух.
– Я?!
– Боевой.
Алешка плохо спал сегодня, но быстро, с каждой секундой, приходил в себя.
– Кремль, Алексей Андреевич, это камера пыток, – продолжил Боднарук, – только в коврах, давно не чищенных, и в хрустале. Там, в Кремле, есть разные башни. Штук восемь, по-моему. Есть Спасская башня. Для парадов. Для картинки. Есть Пыточная. Это для своих. В Пыточную, говорят, Коржаков экскурсии водит. Чтобы головы продуть. А там так душно, Алексей Александрович… кирпич, говорят, плачет.
– Андреич я… – хмуро поправил Алешка.
– Не имеет значения, – махнул рукой Боднарук. – Если решитесь, – не порывайте связи с газетой. Пресс-служба Президента – контора серьезная, если будет возможность делиться информацией, мы первые: гонораром не обидим.
Алешка встал:
– Правду сказать, Николай Давыдович? О пресс-службе Президента я узнал… от вас. Клянусь!
Боднарук ухмыльнулся:
– Но вы же брали интервью у Бурбулиса! А Бурбулис, дорогой, все решает с первого взгляда. Человек как пик демократии. Опереточный герой. В оперетте, Алексей Андреевич, все решается с первого взгляда.
– Что «все»?!
– Все. И за всех.
Алешка опешил:
– Я откажусь.
– Не откажетесь! От такой работы, дорогой, умные люди не отказываются. Тем более у вас нет квартиры в Москве. А теперь будет. Вот увидите!
Алешка похолодел:
– Так что, меня… выгнали?
– Не выгнали, Алексей Андреевич, а передали в хорошие, надежные руки, в соответствии с пожеланием руководства России.
– Могу идти, Николай Давыдович?
– Можете. Вы теперь все можете, дорогой…
В коридоре, даже у окна, где вечно валяются окурки, никого не было.