Президент Советского Союза любил поговорить, поэтому редко кто попадал к нему вовремя.
Шапошников открыл дверь, прошел через тесный «тамбур» и открыл еще одну дверь – в кабинет.
– Давай, Евгений Иванович, давай, рад тебя видеть…
Горбачев вышел из-за стола.
– Товарищ главнокомандующий…
– Здравствуй, здравствуй, – Горбачев протянул руку. – Как сам?
Шапошников быстро оценил обстановку: «Встретил вроде бы нормально».
– Жена не обижается, Михаил Сергеевич.
– А… Ну, хорошо. Пойдем там поговорим, – Горбачев кивнул на комнату отдыха.
Как ловко придумано, черт возьми, кабинет, а тут, сбоку – неприметная дверь.
За дверью целая квартира: спальня, гостиная, еще один кабинет, только небольшой, уютный, комната тренажеров, ванная, туалет…
Шапошников изумился: даже здесь, в Кремле, Горбачев не имел привычки приглашать гостей в свои «апартаменты». Нанули Рожденовна, жена Шеварднадзе, рассказывала Земфире Николаевне, что в свой дом Горбачевы никого не пускали. Никогда. Если Шеварднадзе провожал Горбачева на дачу, они доезжали до ворот, договаривали в машине все свои разговоры и разъезжались – каждый к себе.
– Там позавтракаем, – кивнул Горбачев.
Гостиная была крошечная, но уютная.
Он вдруг стал очень резок.
– Что ж ты Кобзона нашего обидел? – Горбачев сел за стол и показал Шапошникову место напротив себя.
Шапошников растерялся. Певец Иосиф Давыдович Кобзон был у него два дня назад – предлагал себя в качестве посредника по продаже наших «мигов» в Малайзию.
Шапошников аж задохнулся: «Подобные вопросы, дорогой Иосиф Давыдович, на эстраде не решаются!»
Кобзон, выходит, пожаловался Горбачеву. Ну, страна!
– Я думал, Михаил Сергеевич, в министерстве есть кому заниматься «мигами»… Сегодня Кобзон, завтра, понимаете, Алла Пугачева будет танки продавать… и что помучится?
– Да, – задумчиво произнес Горбачев. – Видишь, что в стране творится: все вразжопицу пошло, страна катится сейчас по сильно скользящей и разлетается, короче, к чертовой матери…
Ельцин… – этот все под себя гребет. По-другому не умеет. Не привык. Он же по натуре кулак, этот Ельцин, такой у него настрой. И вообще: как начал пятого, во вторник, пить, так и пропил, я скажу, все праздники…
Шапошников насторожился. Он слышал, что у Ельцина бывают запои, только это тема закрытая, деликатная, – он слушал Горбачева с интересом.
И было заметно, кстати, что Горбачев нервничает; как начинает говорить о Ельцине – нервничает вдвойне.
– МИД, Евгений, всех его сотрудников Ельцин предлагает сократить в десять раз, – горячился Горбачев. – Так тут даже Буш насторожился! Буш, Миттеран, Гонсалес – они ж за союзную политику выступают! Хотя Буш осторожничает, у него выборы под носом, можно понять. Совмина нет, кончился у нас Совмин. Силаева уберем сейчас с МЭКа, потому что Россия его отвергает… – словом, я – в офсайде, полнейшем офсайде, – заключил Горбачев. – Кругом демократы, у них сейчас вроде как моральная власть, а я начал итожить, что ими говорено, так это, я скажу, ахинея, полная ахинея. И все меня толкают под руку: давай, Горбачев, давай! Ну какая же, Евгений, это политика?
Горбачев остановился и взглянул на Шапошникова:
– Ты съешь что-нибудь, я уже позавтракал. Я тебе в этом не союзник.
Шапошников не ел.
– Ведь посмотри: вот я Президент – да? – продолжал Горбачев. – А Россия – суверенна. Она от кого суверенна, я тебя спрашиваю? От Украины, что ли?..
Вся Европа не суверенна. Полностью под Америкой. Во они как все устроили! А Россия – суверенна. Спрашиваю: от кого? Они говорят: от центра. А центр это кто? Кто центр? Не Россия… так, что ли, выходит? То есть Россия сама начала расшатывать? А в Союзе, Евгений, все на России держится, сам знаешь. А она расшатывает. – Ну, думаю, это пройдет. Потом смотрю – нет, не проходит! Семьдесят процентов народа высказались за сохранение Союза. Ельцин же не хотел, чтобы референдум был. А я наоборот – потакал. Если бы Ельцин был Президентом СССР, он бы хотел. Мне ведь проще было послом его отправить после октябрьского пленума, когда он резко пошел на обострение. А я, наоборот, уговаривал его не уходить из Политбюро. Продолжать. Он же не глупый человек, как другие вокруг него. Даже талантливый человек. Но самодур. И там, в России, все сейчас решает Бурбулис. Кто такой? Откуда взялся? Окружение сознательно спаивает Ельцина. А когда Ельцин пьяный, он у них что угодно подпишет!
Шапошников молчал и держал спину так, будто он гвоздь проглотил.
– Смотри, что Ельцин с Чечней решил сделать. Указ этот! Какое, я тебя спрашиваю, чрезвычайное положение, это ж Чечня! – кипятился Горбачев. – Это, значит, сотни убитых, да?! Звоню Ельцину, он – вдребадан. Нашли Сашу Руцкого, Саша орет: обложить Чечню со стороны гор, блокировать, чтоб никто не выполз и не вполз! Тоже стратег, твою мать, охренительный! С таким нельзя контактировать. Какой-нибудь хренью сразу загрузит, а у меня, Евгений, еще цели есть.