Только сейчас Караулов заметил, что руки у Сергея Сергеевича — совершенно высохшие, бледные, как тростинки.
— Как вы себя чувствуете?
— Уже лучше…
— Может, я позову Наташу?
— Не надо… — слабо улыбнулся Сергей Сергеевич. — Моя жена уже и так настрадалась со мной. После Германии мне лучше, приступы быстро проходят, потому я хочу, Андрей Викторович, обратить ваше внимание вот еще на что: нравственно ситуация сейчас еще хуже, чем в сталинские годы, потому что государство само подталкивает граждан к воровству.
Это серьезное испытание, и не каждый его выдержит.
Каков запрос общества, такой и человек. Об этом, если помните, и Ленин говорил. Был Сталин — и все общество становится как Сталин. Сейчас — Ельцин. И общество будет как Ельцин. Почему царская династия — выгодная для России вещь? Потому что все цари — разные! Как люди. Это олигархи очень похожи друг на друга, их власть — это одинаковая власть, а цари — все цари — были разные люди. Вы… вы представляете, что будет с государством, если люди начнут состязаться в воровстве?.. Сложнее всего придется тем, кто понимает, что коррупция — это эпидемия. И через 20 лет после смерти Гоголя министр внутренних дел Тимашев требовал запретить «Ревизора»:
«Пьеса производит слишком сильное впечатление на публику, и притом не то, какое желательно было бы начальству». Вот вам и весь сказ!
Хочешь выжить? Сдай себя в аренду. И это свобода? Позвольте ничего больше не комментировать…
Он замолчал и вдруг резко побледнел.
— Что? — вскочил Караулов. — «Скорую»?
Глаза Аверинцева отяжелели.
— Нечем дышать, Андрей Викторович… — прошептал он. — Совсем-совсем… нечем дышать…
«Скорая» примчалась мгновенно. Врачи так часто приезжали к Сергею Сергеевичу, что он стал для них родным человеком…
«Я — последний римлянин», — шутил Аверинцев.
Последний… Вообще последний?
…Глядя на Якубовского, припавшего сейчас к иллюминатору, Караулов поражался: как же прав Сергей Сергеевич: каждый, «кто не стал сегодня умнее, делается глупее, чем он был еще вчера…».
Якубовский молчал. Родная земля ему — с воздуха — совсем-совсем не нравилась, будто и не родная она вовсе…
— Е… — Караулов аж привстал в кресле. — Глянь, генерал! «Внуково-2»! Ты понял, какая гавань? Смотри, куда приплыл наш пароход!
Якубовский растерянно озирался по сторонам.
— Ну да, «Внуково»… — согласился он. — Если че замутят, тут же и положат. И выть по нам будут только кошки!
Караулов был готов броситься на него с кулаками.
— Слушай! Я когда родился… так обалдел от Божьего света, что два года ничего не говорил, веришь?! Но «Внуково-2» — это признание, мальчик! Преступников у нас в Чкаловский везут! Подальше от дотошных гражданских глаз!
От радости Караулов был готов расцеловать кого угодно, даже пьяного Илюшенко.
Сели незаметно и легко. Классные летчики!
— Дима! Генерал! — воскликнул Караулов. — Комендант Кремля Барсуков лично явился на торжественную встречу! На трапе едет. Видишь?
Якубовский не открывался от иллюминатора.
— Ничего не вижу…
— Идиот! — и Караулов ткнул пальцем в старого мужчину, который, держась за поручни, стоял на трапе, катившемся к их самолету.
— А он… куда едет? — насторожился Якубовский.
— Да так, слушай… Угнал трап и катается. Туда-сюда, туда-сюда…
— А Б-борис… Николаевич не подъедет? — очнулся Илюшенко.
— Ельцин пешком идет, Алексей Николаевич. На трапе его укачивает, — объяснил Караулов.
— Этот? — Якубовский напряженно всматривался в иллюминатор. — Но у него рожа лакея!
Караулов удивился:
— А у тебя генерала?
На трапе действительно стоял Михаил Иванович Барсуков.
— Мужик сказал — мужик сделал… — подвел итог Караулов. — Я правду говорю, гражданин Якубовский?!
К трапу подкатил «ЗИЛ». На таких машинах ездили когда-то только члены и кандидаты в члены Политбюро.
А Макаров был как из петли вынутый! Он не сомневался, что Барсуков встречает именно его, Андрея Макарова. А если здесь, в аэропорту, и сам Александр Васильевич?.. Умеет, умеет Президент благодарить людей!
— Ал-леша… — тряс Макаров полусонного Илюшенко. — Б-барсуков приех-хал… Бар-р-су-ков!..
От волнения он чуть-чуть заикался.
— Где?.. — не понимал Илюшенко. — Куда приехал? За кем?!
Илюшенко вдруг так икнул, что Макаров схватил аварийный пакет.
— Ал-леша, Ал-леша… Т-там, Барсуков!
Он показывал на взлетное поле.
— А ч-че… он тут делает?.. — не понимал Илюшенко, протирая глаза.