И я, Андрей Викторович, повторял, не уставая: да, нет у нас пока экономического союза, но давайте, друзья, хотя бы выговорим это слово — «приватизация»! Давайте хоть что-нибудь сделаем, черт возьми, примем на себя ответственность, кто-то должен отвечать за перебитые горшки!
На камерах замигал. Красные огоньки: закончились кассеты.
— Стоп, — приказал Караулов. — Егор Тимурович, это гениально. Быстро ставим вторую пару!
Гайдар потупит глаза:
— Вы считаете, это кому-нибудь интересно?
Караулов кивнул:
— Считаю. Даже уверен.
— Что такое «вторая пара»? — вздрогнула девушку пресс-секретарь.
— Вторая пара кассет, миледи!
Девушка улыбнулась:
— Спасибо, ясно…
— Андрей Викторович, не для записи…
Караулов наклонил голову:
— Прошу вас.
— Госзаказ необходим только когда речь идет о безопасности страны.
— А продовольственная безопасность — это не государственные интересы? — удивился Караулов. — В 90-с мы производили в два раза больше молока, чем производим сейчас. Зерна — в полтора раза больше, но самое главное: в кошмарном 43-м коров у товарища Сталина было… страшно сказать… в три раза больше, чем у Гайдара сегодня…
— Не надо меня со Сталиным сравнивать, — улыбнулся Гайдар.
— Не вороши лихо, пока оно тихо…
— Поехали, — приказал Караулов. — Работаем!
— Может, чайку? — осторожно предложила девушка — пресс-секретарь.
— Нет, нет, собьюсь, — воскликнул Гайдар. Никаких пауз, друзья, только вперед!
— Поехали, — и Караулов так посмотрел на оператора Володю, что Володя сразу надел наушники…
45
Великий художественный покой… Как у Льва Николаевича Толстого, в Ясной Поляне. Главное условие для создания эпических полотен: глубокий внутренний покой.
Наташа считала, что Александр Исаевич до такой степени переполнен фактами и размышлениями, что его тексты трудно читать. А стиль? Разве можно писать в («Красном Колесе»): «Атут и умерши матери одна за другой…» Или — «Раковый корпус», здесь небрежность повсюду: «… А сегодня там еще мыла пол санитарка Нэлля — крутозадая горластая девка с большими бровями и большими губами. Она давно уже начала, но никак не могла кончить, встревая в каждый разговор…» Или дальше через страницу: «Русанов повернул пошел выше, глядя вверх.
Но и в конце второго марша его не ждало одобрение».
Да, проблемы с языком были, Александр Исаевич не спорил с Наташей, но все оставлял как есть, «раз вышло, значит вышло…».
Осенью 21-го года художник Филипп Малявин сделал в Кремле поразительные рисунки Ленина. На его набросках — элегантный, легкий человек. И молодой, что удивительно, хотя это 1921-й…
Сразу после 1905-го, после русской революции, академик Владимир Вернадский написал: если в России снова будет бунт, именно этот человек, Ленин, возглавит страну
Как он его увидел, а? Где?
В январе 17-го, в годовщину Кровавого воскресенья, швейцарские студенты спросили у Ленина: когда же в России произойдет наконец та самая революция, о которой он пишет свои статьи?
— Лет через сто, — отмахнулся Владимир Ильич. — Вряд ли мы доживем…
Вернадский думал иначе. И оказался прав!
Нет, — как, как он его так увидел? Кто ответит на этот вопрос?
Или Блок? Почему Блок был влюблен в Ленина?
В России у власти — одни убийцы. Сталин отправлял людей в тюрьмы за семь минут опоздания на работу, Николай II — за пять. Царьосвободитель Александр утопил в крови польское восстание. Тысячи жертв, может быть, — десятки тысяч, кто там, в Варшаве или в Вильно, считал растерзанных поляков?
А великий Столыпин? Его знаменитые «галстуки»?
Сколько людей повесили в те годы?
Михаил Сергеевич Горбачев сразу, на следующий день после своего избрания, отправил в психушку собственного шурина — детского писателя Евгения Титаренко, родного брата Раисы Максимовны.
Супруга Генсека опасалась: вдруг кто-то из журналистов подловит Евгения Титаренко не в самую лучшую для него минуту. Например, встретится с ним в «Дубраве», в знаменитой воронежской пивной, где он часто валяется в лужах собственной мочи…[2]
2
В Москве, в «Худлите», книги Титаренко выходили стотысячными тиражами: роман «Минер», повесть «Четверо с базарной площади», другие вещи; у Титаренко почти двадцать книг.