Караулов темпераментно и убедительно, с фактами, рисует психологию и поведение демократических правителей 90-х и тогдашних властителей дум (только вот чьих? Да своей же тусовки!), всех тех, кто волей судеб оказался тогда у руля страны, перед тем духовно обескровленной семьюдесятью годами коммунистической диктатуры. Так постепенно нащупывается жанр карауловского повествования: это роман-памфлет, неожиданно разросшийся до действительно эпопейных масштабов.
История не знает сослагательного наклонения, это повторяю все и всегда, но все-таки слаб человек, и не может он не думать, не пытаться представить: а могло ли быть no-другому если б отыграть все назад?
В 1917-м — разумеется. Россия стояла накануне эффективной победы, и много-много было еще, несмотря на всю трехлетнюю военную мясорубку, здоровых сил. История Белого сопротивления свидетельствует об этом. Русская цивилизация, несмотря на многие болезненные процессы и разъедавшее общество «освободительное поле». Далеко не исчерпала себя. Была и высокая культура, и церковь, и интенсивно росшее производство, и обильный крестьянский мир…
А вот в конце 80-х наш народ из-за террора и войн понес несметные потери в живой силе. Правда, были еще добросовестные производственники, клавшие все силы на вверенные им производства.
А вот политики… Тут, кажется, поле было зачищено коммунистами основательно. У Караулова задействованы они едва ли не все, а глаз остановить практически не на ком.
Кто будет спорить, что разгром из танков Верховного Совета — чудовищные страницы новейшей нашей истории. Но если задуматься: а были ли стороны готовы к обоюдному консенсусу? Могли ли договориться?
Нет, потому как концепции экономического развития были у них совершенно разные, это раз, а, во-вторых, жажда власти и непомерное честолюбие перекрывали просвещенное государственное служение. Выпуклый, яркий портрет у Караулова Руслана Хасбулатова. Но разве же это лидер? Поменяли б шило на мыло…
Вернувшись в Россию из вынужденной эмиграции, я почти сразу увидел, что вместо чаемого нравственного возрождения страны здесь, в Москве, царят бесстыдство, разграб, какого не вспомнить во всей истории человечества, разве что, еще раз скажу, разорение Византии. Помню, шли с другом по привокзальной площади в Рыбинске, а из ресторанных окон неслось: «Воруй, воруй, Россия…» — шлягер тех лет.
Наиболее болезненно меня задевало, что многие интеллигентные люди, которых я знал лично или уважал заочно, на расстоянии, теперь идеологически поддерживают эту трясину, которая затягивала Россию, считая, что таким образом страна возвращается в цивилизованное мировое русло. Неужели не видели, что укрепляется олигархический воровской режим? Такие авторитетные фигуры, как Мариэтта Чудакова или Ирина Роднянская, называют первых, кто приходит на память, наивно видели в «младореформаторах» надежду страны.
Да, людям в 90-е было дано право на бесчестие. Были осмеяны все основополагающие ценности. Плюс, конечно, комсомольская номенклатура. Борис Ельцин у Караулова — на редкость неоднозначная фигура. Страшная, но вместе с тем колоритная. Это особое явление — Ельцин. И умницей его никак не назовешь. Но так все далеко зашло во времена застоя, что даже малая крупица харизмы, которая оказалась в Ельцине, этой крупицы оказалось достаточно для того, чтобы опрокинуть одряхлевшую систему, привлечь на свою сторону значительную часть интеллигенции, по своей сути — порядочной, и возглавить страну в это страшное время.
Интеллигенция столько времени держала фигу в кармане, ненавидя социализм… — и вдруг официально позволили этот социализм ругать! За это право многие, даже очень умные люди, закрыли глаза на все остальное. В том числе — на гигантское, невиданное в мировой истории, воровство: Караулов убедительно, на конкретных фактах показывает масштабы этого воровства, его особая боль — гибель лучших заводов России, целых отраслей — настоящий «русский ад», ведь нигде в мире не было ничего подобного…
Очень страшен Бурбулис. Всегда в революции есть такие мутные типы. Зато Чубайс у Караулова — фигура инфернальная. У этого человека мировоззренческая подкладка. Глупая, прозападная, но упертая. Вот допустим: то, что он неоднократно говорил о своей ненависти к Достоевскому. Он ненавидит русскую сущность. Тогда как Бурбулис к России просто равнодушен.
Русский человек застенчив, он не ищет власти, не ищет денег. Мы знаем это по сонму великомучеников, да просто… по всей русской цивилизации, от Рублева до Пушкина, Достоевского, а в наши дни — Солженицына и писателей-деревенщиков. Это все Чубайсу ненавистно. Чубайс — псевдопрагматик, который считает, что в мире все строится на корысти.